Я с тобой не дружу - стр. 30
Щелкаю пальцами разминаясь перед тем, как прописать слизняку в табло.
Стараюсь вычеркнуть из памяти зрелище из ванной. Пухлая нижняя губа, капельки воды, торчащие соски. Нужно затереть в мозгу эти воспоминания об ощущениях упругой груди в ладонях. Уничтожить догадки, что там, под жалким клочком ткани между ног, у Сони нет волос.
Блядь.
За каким чертом эта информация намертво выжигается у меня в сознании? Член гудит, требуя возмездия.
Я так зол. Я зол на Соню, на себя, на весь свет.
И я готов выместить свою злобу на Дениске.
Слышу, как подъезжает лифт и с трудом выдерживаю, чтобы не рвануть наружу и не запинать скотину прямо в кабине.
Вот дверь открывается, и я уже на низком старте, но на пороге совсем не Денис-какашкогрыз.
В дверном проеме нарисовается нехилая фигуры Сонькиного отца.
И судя по взгляду, которым окидывает меня Илья Захарович, он мне совсем не рад.
– Я не понял… – медленно с расстановкой произносит он, а меня прошибает пот.
Потому что я понимаю, что он мое состояние считывает на раз.
– Илья Захарович, здрав…
– Рэмушка, – ласково перебивает меня он, и я прям представляю, как он берет в руки скальпель. – А какого хрена ты голый?
Я не голый, я только без майки, но сейчас чувствую острую нехватку чего-то вроде защитной ракушки. Желание сделать из меня евнуха очень отчетливо читается в глазах Сониного папы.
Указываю на валяющуюся рядом футболку:
– Облился, Соня обещала почистить… – пизжу первое, что в голову придет.
Прям сейчас в мозгу горит светящаяся надпись, что если мне не поверят, то хуй я потом подберусь к Соне. Илья Захарович, даром, что человек с мирной профессией, но я башку на отсечение дам, что, если что, Соню я смогу видеть только на фотках в соцсетях. Это если смогу видеть обоими глазами.
– Да? Уверен? А то я быстро ликвидирую опухоль, которая бросается в глаза мне даже отсюда.
Ебать.
– Уверен, – говорю твердо, потому что я ни за что не допущу повторения сегодняшнего. Это слишком опасно, у меня крыша едет только от запаха Соньки, я теперь к ней и пальцем не прикоснусь.
– Ну смотри, – Илья Захарович разувается, и мне даже кажется, что пронесло, но по закону подлости – нет.
За моей спиной раздается звук открываемой двери и Сонин голос:
– Подай мне еще одно полотенце, – томно просит она.
У меня каменеет рожа, потому что лицо Ильи Захаровича становится очень интересным. Не надо быть Нострадамусом, чтобы предсказать грядущий пиздец.
Я оборачиваюсь, чтобы понять, что вызывает такую реакцию, и вижу Соню без майки, кутающуюся в куцый полотенчик, прикрывающий только грудь.