Я отвечаю за все - стр. 24
– Так, – наконец вздохнул Золотухин. – Но только в институте, где мой Сашка находится, нам ничего не говорят. Ни туда ни сюда. Я же сам совершенно среди книг запутался. Все читаю о раке, совсем голова кругом пошла.
– А вы бросьте! – посоветовал Устименко. – Вы вашего Александра сюда привезите из клиники. Ко мне днями замечательный доктор приедет, здешний старожил – Богословский Николай Евгеньевич. На него вполне можно положиться. Как себя ваш Саша субъективно чувствует?
– Да смеется! – воскликнул Золотухин. – Не верит! «Я, – говорит, – войну протопал, какой такой может быть канцер в моем возрасте?» Смеется и домой просится. Он же к экзаменам абсолютно готов…
Золотухин налил себе подряд две рюмки водки, выпил, не глядя на Устименку, и добавил:
– Старший, Николай, в сорок четвертом в авиации разбился. Так что он у нас один. Вы представляете – мать как?
– Привезите! – решительно сказал Устименко. И, нарочно встретившись глазами с Золотухиным, прибавил: – Скорее везите, не откладывайте! Медлить не следует. Но и считать, что все в полном порядке, тоже не советую. Понимаете?
– Понимаю, – с готовностью ответил Золотухин. – Понимаю. Сейчас, пожалуй, и позвоню жене, не откладывая. А? Отсюда позвоню…
Он выбрался из-за стола – здоровенный, широкоплечий, тяжелый, на его место пересел Родион Мефодиевич, спросил шепотом, напрягшись:
– Про тетку Аглаю – ничего?
– Ничего, абсолютно, – ответил Устименко.
– Как считаешь – погибла?
– Не могу себе этого представить.
– Нужно тут пошуровать, поискать следы. Может, кто что и знает?
– Евгений толкует – искал.
– Этот найдет, как же! – с раздражением буркнул адмирал. – Тут самим надо без передышки…
За столом уже так расшумелись, что трудно было разговаривать. Какой-то плосколицый, ослабевший от спиртного, стал шумно распространяться о своей ненависти к немецкому народу, было слышно, как возмущался он жизнью военнопленных в Унчанске и призывал не кормить немчуру. Степанов, вдруг побурев лицом, спросил:
– А вы в войну в Ташкенте были?
– Нет, в Новосибирске! – крикнул плосколицый.
– То-то оно и видно. Накопленная в вас ярость не реализована, – с неприязненной усмешкой произнес Родион Мефодиевич. – Согласны?
Женька вдруг вызвал Устименку в прихожую. Оказывается, он слышал телефонный разговор Золотухина с женой и пришел в бешенство.
– Ты просто сошел с ума? – спрашивал он Устименку. – Ты понимаешь, что это такое? Зачем нам эта ответственность? Единственный сын! Если они не оперируют, если их консилиум не решается, если…
– Женюра, товарищ Степанов, – холодно произнес Устименко, – не лезь не в свое дело. Ты ведь никогда не был врачом, ты попыхач при медицине и с нее кормишься…