Я объявляю тебе войну - стр. 47

Он не смотрит. Уставился куда-то с поджатыми губами, а я от счастья визжать готова.

– Да, у меня вопрос. Старосту выбирают голосованием, так?

– Так, – усталый голос преподавателя больше подстегивает.

– В этом году голосования не было, а согласно правилам, оно должно проводиться каждый год не позднее середины первого учебного месяца. Уже октябрь как бы.

– Вы довольно внимательная, Анна Демидовна.

Улыбаюсь мягко.

– Я выдвигаю свою кандидатуру, – вскидываю подбородок, руки складываю перед собой в замок.

В аудитории снова тишина, но в ушах все еще слышу быстро колотящееся сердце. Жар приливает к щекам. Волнуюсь и до сих пор боюсь, что не смогу вовремя среагировать на слова Матвея, у которого на все и всегда есть запасной план или ответ.

Но Градов молчит.

– Принято. В конце недели проведем голосование, и вы выберете старосту группы.

Профессор быстро захлопывает конспекты лекции и стремится покинуть аудиторию. Страсти у нас творятся нешуточные.

Я остаюсь стоять, когда закрывается дверь, а Градов поднимается с места и огибает меня.

– Браво, Анечка, я не ожидал такой удар с этой стороны.

– Я полна сюрпризов, Градов.

– Обожаю сюрпризы. Так же вскрывать их и выбрасывать. Потому что еще ни один не удивил меня настолько, чтобы я смог принять… Поражение.

Скрещиваю руки под грудью. Он, не улыбаясь, бросает на нее взгляд, скользит вниз, как рассматривает в первый раз. Только потом возвращается к глазам.

Матвей тянет ко мне руку. И я должна увернуться. Кто знает, что на уме у уязвленного парня? Градов вновь заправляет прядь мне за ухо. Чересчур нежно, едва касаясь и уводя уголок своих губ вверх.

– Су-ука.

И улыбается по-другому. Опасно, предостерегающе, колени слабеют, но от мысли, какой ящик Пандоры я могла открыть.

Мот пятится от меня и останавливается только перед дверью.

– Да, Исхакова, мне понравилось, – говорит, делает паузу, смотря только мне в глаза, и уходит.

Это он о моих планах или… О той фотографии?

– Она хочет забрать у меня место старосты, ты это слышал? – стреляю взглядом в Геру, когда тот закуривает и пускает первую порцию дыма вверх.

Встаю рядом. От бетонной стены идет холод, а от бешенства внутри растекается тягучая свежая лава.

Смотрю на сигарету друга, зажатую между пальцами.

Я никогда не курил. Пробовал. Дрянь редкостная. Но сейчас меня трясет, как дохлого нарика на пике ломки. Не имею ни малейшего понятия, как успокоиться. Ведь внешне я сдержан, а под кожей непрекращающиеся артиллерийские атаки на нервную систему.