Я научу тебя быть моей - стр. 49
Вместо того, чтобы, ощутив опасность, попытаться ее как-то сгладить, да даже извиниться – черт с ним, мне простительны истерики после всего произошедшего – я как идиотка наблюдала за движением пальцев Орландо, сражающимися с бриллиантовыми запонками. Это было зрелище, волнующее, эротичное, заставляющее сердце нервно биться.
Поэтому я и утратила бдительность, а может и хотела изначально ее утратить.
Попадая в поле притяжения психопата, ты волей не волей начинаешь копировать его состояние. Это произошло и со мной. Я спровоцировала его, точно зная, что…
Белоснежная скатерть с золотыми вензелями – то ли герб рода, то ли аристократическое обозначение клана обычных бандитов – так резко спорхнула со стола, что я даже не поняла, что это те самые руки, которые так сексуально расстегивали запонки, резко потянули её на себя.
Зазвенел фарфор стоимостью в несколько моих зарплат, падая на пол и только чудом полностью не разбиваясь. Я с ужасом перевела взгляд с белоснежных осколков, кофейных пятен на ковре и раскиданных столовых приборов на Орландо.
Он демонстративно медленно разжал пальцы, и край скатерти упал на пол. Будто знаменуя собой белый флаг, который Ломбардини не принял.
- На стол, Альберта. Я предпочитаю не читать моралей, потому что ценю свое время. Живо.
- Ч… что?
- На колени на стол, лицом на столешницу. Теперь я ясно выразился?
«Больной ублюдок!» - вертелось у меня на языке вместе с диким желанием бежать, куда глаза глядят.
Да пусть в объятия полиции, черт уже с ним. Хоть самого Дьявола.
Я желала Орландо Ломбардини, сколько бы этого не отрицала. Но я не хотела, чтобы все между нами происходило так, будто я – вещь без права голоса, проститутка, которую можно не жалеть, используя. И пусть денег мне не платили, по сути, дон Палермо сделал нечто большее. Решил мои проблемы.
А я сама виновата. Я считала его благородным. Думала, что, когда Ломбардини получит меня, хотя бы не будет морально издеваться. Пора избавляться от привычки видеть в людях исключительно хорошее.
- Извини… я просто еще не привыкла… - мне было больно при мысли, что придется выполнять унизительный, циничный приказ.
Господи, это же утро. День только начинается. В доме полно прислуги, кто угодно может если не зайти, то просто пройти мимо и увидеть. Хотя, чего я взяла, что все эти отмороженные хранители чужого домашнего очага уже вдоволь на подобное не насмотрелись?
- Альберта, я сказал - взобраться на стол и стать на колени, я непонятно выразился?
- Орландо, я тебя прошу… мы же не одни в твоем доме…
- Это так сложно – стать раком на столе и закрыть рот?