Я хочу пламени. Жизнь и молитва - стр. 31
Дня через два-три монастырское начальство послало за мной человека. Но я уже туда больше не вернулся.
О, Пресвятая Троица! Вразуми всех ненавидящих Тебя, спаси всех погибающих! Они Твое создание. Не дай восторжествовать злу над добром. О, Триипостасный мой Бог!.. О, пребожественная Святая Троица! Лжив, коварен, и льстив, и лицемерен человек! Он сам в себе так же изменчив, как хамелеон. Однако, несмотря на все это, Ты, трисолнечная Святая Троица, спаси всех погибающих, спаси всех заблуждающихся, просвети всех сидящих во тьме и тени смертной.
О, Триипостасный мой Бог! Ты никому не хочешь погибели, наоборот, Ты всем хочешь спастись; а поэтому умоляю Тебя, спаси всех, спаси неверующих, вразуми и обрати их в лоно Твоей святой Церкви. Жестоких смягчи, слабых укрепи, малодушных утешь и ободри, младенцев воспитай, юношей наставь, старость поддержи, родителей просвети, всем все полезное даруй. Ибо Ты един наш Бог милости и человеколюбия, Тебе слава подобает ныне и присно и во веки веков, аминь.
§ 9. На богомолье в Киев
Козинка наша ― примерное село. Много она дала хороших людей. Много она дала и монашествующих, и думаю, что она и еще даст много светочей Христовых. Фундамент религиозно-благочестивой жизни в нашем селе заложен тремя родными братьями-мастеровыми Рябокиными: Лукой, Симеоном и Иваном. Они строили нашу церковь и в это время перестраивали и жизнь нашей Козинки. Они так глубоко в сердце нашей Козинки посеяли евангельские семена, что вот уже пятьдесят лет прошло, а семена все еще изобилуют свежей прогрессивной Христовой жизнью в себе! Среди выдающихся по благочестию своей христианской жизни больше других выделялся ― это Симеон Самсонович. Он был Божьей птичкой, не сеявшей и не жавшей, но всегда питаемой Богом. Он был прост, всегда молитвенно настроен, смирен, кроток, человеколюбив и любил ежегодно ходить в Киев к святым угодникам.
Когда я оставил Пронский монастырь, то скоро сблизился с ним. Мы часто сходились с ним и беседовали о духовной жизни. Я в это время стоял на перепутье: между миром и монастырем. Когда мне наступил двенадцатый год, тогда я начал переживать в себе большое внутреннее колебание. В это время мир для меня казался более содержательным, чем раньше. Среда своими волнами стала лобзаться с моим сердцем, но вместе с этим экстатические религиозные чувства все сильнее и сильнее проявлялись во мне. В это время, как никогда раньше, мне казалось, что каждая травка, каждый цветочек, каждый колосок ржи, пшеницы, ячменя нашептывали мне о какой-то таинственной божественной сущности, которая, как мне казалось, близко, близко и человеку, и всякому животному, и всем цветам, и всем травам и деревьям, и земле, и солнцу, и звездам, и всей Вселенной. Помню, после того как я вернулся из монастыря, недели через две или три Акимочкины, братья Игнатий и Петр, пригласили меня поехать за самый Ларин. Я поехал. Дело было вечером. Приехали на место поздно, переночевали. Рано утром приступили к пахоте. Еще до восхода солнца я вдруг весь был охвачен сильным опьяняющим меня религиозным радостным экстазом. Внутреннее состояние души моей в этот день было для меня какое-то такое, что я как будто пахал не землю, а само небо! С утра и до ночи я только лишь плакал. Во мне в этот день происходило что-то невообразимое.