Я хочу пламени. Жизнь и молитва - стр. 23

Хотелось бы уже закончить свое детство, но я никак не могу оторваться от него, слишком оно для меня дорого и слишком оно богато моими переживаниями, насколько я теперь вспоминаю его. Сейчас я вспоминаю, как на четвертом году моя мама задумчиво, а то и со слезами смотрела на меня, особенно после того, как я с раннего утра отправлялся тайком в лес, в поле и там предавался самым страстным размышлениям о Боге. Если он Бог, думал я, то кто же Он такой? Говорят, что Бог дух, но что такое дух? Говорят, что Он находится на небе и на земле? Не понимаю, думал я. Если в это время, когда я так думал о Боге (а ведь я думал о Нем так не одну весну и не одно лето), вдруг подует откуда-нибудь ветер, я уже думаю, не Бог ли это, ибо ветер, как я тогда думал, есть дух. Были дни, когда я находился в поле и опять размышлял о том же Боге; и вот я слышу гром, или вижу молнию, или в ясные дни слышу крик журавлей, или вижу высоко пролетающего белого голубя, и при виде всего этого у меня опять появляются мысли, не Бог ли это? Ах, думал я, как бы мне хоть один раз видеть Его!

Как-то один раз я опять отправился в поле думать о том же самом Боге. Мне было непонятно: все говорят о Боге, и я Его в себе самом чувствую, что Он есть, но мне хочется Его видеть и беседовать с Ним, мне хочется собственными глазами убедиться, что я Его знаю. И вот рано-рано я отправился в поле. Пришел я в большой лог. Сел я под овраг и сижу себе. Смотрю и вижу, как какая-то женщина вдруг появилась мне во ржи и тотчас скрылась. Я не обратил на нее внимания. Вот проходит полудень, а я с большим энтузиазмом сам с собою рассуждаю о Боге. И вдруг я не заметил, что передо мной во весь рост стоит мама и вся в слезах смотрит на меня. Я взглянул на нее, и тотчас мне стало как-то стыдно и неловко, и я не знал, что мне делать?

– Сынушко, ― тихо раздался голос мамы, ― ты с кем здесь разговариваешь? Ты здоров у меня?

Я молчу. Она быстро с берега спустилась под овраг, села возле меня и начала целовать меня и гладить мою голову и говорить:

– Сынушко мой, ты скажи мне, скажи мне, мое милое дитя, что ты тут делаешь?

– Да я, мама, вот о Боге думаю, хочу знать Его, хочу видеть Его.

– Сынушко мой, ― ответила она, ― Он ведь невидим, Он дух, Он Сам все видит, но мы Его не можем видеть, золотко мое.

Я, слыша это, говорю ей:

– Мама, как же Его святые-то видели?

Мама говорит мне:

– Я, дитя мое, не знаю, что тебе сказать на это, но я знаю, что Бог невидим.

– Мама, ― спросил я ее, ― кто же был Христос?

– Он был Сын Божий, ― ответила она. ― Сынушко, ― промолвила мама, ― скажи мне правду, я ведь твоя родная мама, у тебя головка не болит?