Я - стр. 13
Следующий кусок жизни я с удовольствием бы вырезал тем же скальпелем.
Фальшивое сочувствие, ужас во взглядах, устремленных на мои культи, когда я отворачивался, лица прохожих, холодные, любопытные, жалеющие, брезгливые, подчеркнуто-безразличные, с поджатыми губами; и обрывки мыслей в их головах, которые я читал так, как будто смотрел комикс, с белым облачком у головы персонажа и с черным текстом его мыслей.
Сначала я ликвидировал всех друзей, родственников и, особенно, подруг, растоптав мобильный и выдернув из розетки домашний телефоны, закрыв адрес своей электронной почты, удалив свой блог и не открывая дверь на самые продолжительные звонки. Забыл об университете, четвертом курсе, сессии. Затем нанял дорогого маклера, пообещав фантастический гонорар, и в течение месяца продал доставшуюся от родителей трехкомнатную квартиру, купив двушку в районе похуже (теперь-то какая разница, тот район, этот?). На разницу сделал ремонт, выплатил маклеру приличное вознаграждение и…
И зажил по-другому.
Иногда казалось: зачем все это? Шикарная аппаратура, деньги на счетах, придуманная мной самим гимнастика, отнимавшая полтора часа каждый день (чтобы мышцы не атрофировались), все то, что люди привыкли называть «жизнью», вся эта совокупность действий, процессов, реакций – для чего? Для монитора и окна?
Да, я получал около четырех-пяти тысяч поздравлений с днем рождения, но… Я был один. Десятки мессенджеров были к моим услугам, Life News и Mash не раз пытались заслать ко мне папарацци под видом уборщиц и курьеров, мою книгу выдвинули на Букер. А я вспоминал о восьми тринадцатилетних пацанах, торопливо пивших пиво за гаражами и пускавших по кругу захватанную сигарету.
Раз в неделю я качал какой-нибудь порнофильм и удовлетворял зов плоти, не исчезнувший вместе с ногами. Я не мог, не хотел вызвать на дом проститутку, только из-за выражения лица, из-за взгляда и из-за облачка с черным текстом мыслей, которых она не сможет скрыть, когда узнает, ЧТО у нее сегодня за клиент.
А когда я, щуря воспаленные красные глаза, приникал к биноклю, жадно выхватывающему солнечных зайчиков, запутавшихся в волосах у синеглазой девчушки, сидящей во дворе на скамейке; следящему за стремительным полетом удирающих друг от друга воробьев; улавливающему малейшее колыхание буйно разросшейся зеленой травы, которую хочется ощутить под босыми ногами; – когда я впитывал все то обыденное, чему уже не суждено стать частью его жизни, я снова и снова ощущал себя камнем. Замшелым серым валуном, который зачем-то катили в гору, да так и бросили на половине дороги где-то на склоне. Под ним заводились личинки, мокрицы, черви, с южной стороны поселилась ящерица, изредка на него садились птицы, по нему ползали муравьи, а камень лежал неподвижно, лишь чуть больше серея от времени. И… Он был один.