Я буду толкать тебя. История о путешествии в 800 км, о двух лучших друзьях и одной инвалидной коляске - стр. 8

Да, и каньон тот был одно название, и злодеев, которых крушил наш самодельный арсенал, мы же сами и намечтали, но наши творческие силы росли, а совместные затеи нас объединяли. Да и что за дело, реальны или мнимы наши подвиги? Все мы жили от одной забавы до другой.

Когда мы подросли, забавы перешли с полей на стадионы. Атлеты из нас были не ахти, но игры мы любили – и полыхали духом соперничества, часто превосходившим наш талант. В школе я занимался легкой атлетикой и бейсболом, мы оба играли в футбол, Джастин – в соккер, но его настоящей любовью был теннис. Он играл с пятого класса. И даже в колледже, когда начались проблемы с ногой, и на младших курсах, и на старших, он никогда не сдавался. Он просто старался изо всех сил.

На первом курсе он еще пытался войти в теннисную команду и, хоть не поспевал за другими, играл так, для себя. Но перед рождественскими праздниками он позвонил мне и сказал, что бросил теннис.

– Ракетку отдаю сестре.

– Ты правда все? Больше не можешь?

– Могу только бегать, и то прямо. Вбок не выходит. Левая не тянет, чуть что, спотыкаюсь и падаю.

– И как, держишься?

– Бывает, что накатит. Но я в порядке. Хоть бегаю, и ладно.

Я позвонил через несколько месяцев – проведать. Все стало хуже.

– Я не могу бегать.

– Не держат ноги?

– Да. Бежал, и они просто подломились.

– Ох ты… и теннис, и теперь вот это… Так жаль.

– Да нормально. Только скучаю по ветру в лицо, – признался он. – И по свободе движений. Но что поделать?

– Слушай, я поражаюсь. Как ты справляешься? Я бы только и делал что злился.

– Я злюсь, но толку? Хоть хожу.

На следующий год Джастин позвонил сам. Его ноги так ослабли, что и ходил он уже с трудом. Водить он еще мог, но дойти до машины и домой из нее – это была пытка.

– А я дождался, мне билетик дали. На особые парковки…

Его голос был радостнее, чем я ожидал. Да, помню, мы когда-то говорили о том пропуске – мало ли, вдруг пригодится… но мысль о том, что парень, с которым мы носились по полям за церквушкой и гоняли на санках по холмам, от слабости в ногах обречен на синие парковки… казалось, это просто слишком.

– У тебя забрали свободу… Сперва ракетка, потом бег, теперь парковки для инвалидов… Да как ты держишься? Порой такое чувство, что это мне страшнее, чем тебе.

– Да, это сложно, – ответил он. – Но стоит зациклиться на бессилии, и я просто себя сожру. Я не смею поддаваться. По крайней мере, надолго. Я еще многое могу. И буду думать об этом.

Мы пару мгновений молчали, пока я пытался осознать самую суть его реплик, а потом я крепче стиснул телефон и сказал ему единственное, что мог: