Взгляд со Стороны. Избранные Рассказы - стр. 8
Чака в нашем доме сразу прижился и стал членом семьи. Когда мы переехали в Калифорнию, попугай быстро освоился на новом месте и, похоже, тёплый климат ему нравился. Он чутко прислушивался к звукам скрипки, на которой играла моя жена, и пытался в подражание ей высвистывать разные мелодии. Иногда получалось совсем неплохо – у него явно был музыкальный слух. Кроме того, он часто нараспев выкрикивал своё имя «Чаки-Ча-а-а-ка!», как бы представляясь, особенно когда в дом приходили гости и он хотел с ними познакомиться.
Так оно продолжалось некоторое время, но потом в один прекрасный день наш Чака неожиданно… влюбился. Предметом его обожания стала метла, стоящая в углу комнаты. Целыми днями он сидел на жёрдочке в своей клетке, не сводил с неё глаз, и все его песни и выкрики теперь были обращены только к метле. В птичьем голосе сквозила неподдельная нежность и даже страсть. Но, к сожалению, любовь эта оставалась безответной. Метла на Чаку никак не реагировала и спокойно стояла в углу. Чтобы сделать ему приятное, мы часто открывали в клетке дверцу, после чего, помогая себе клювом, Чака осторожно вылезал наружу, подлетал к метле и усаживался на неё. Он прижимался к палке своей розовой щёчкой, ласково щебетал и клювом осторожно расчёсывал её прутики. Это были его минуты счастья. Когда он уставал от нежностей, мы подносили метлу с Чакой к клетке и загоняли его внутрь, а метлу возвращали обратно в угол. Он усаживался на жёрдочку и опять не сводил с неё свой нежный взор.
Чака на метле
В связи с этим у нас возникла проблема – нечем стало под метать пол. Стоило нам взять в руки метлу и начать мести, как Чака впадал в истерику. Он бился в клетке, колотил клювом по металлическим прутьям, хлопал крыльями и истошно вопил на весь дом – такое поругание своей возлюбленной он вынести не мог. Нам ничего не оставалось, как возвращать метлу в угол. Тогда он успокаивался, но потом ещё минут пятнадцать что-то эмоционально ей объяснял на своём птичьем языке, видимо извиняясь за наше наглое поведение. Впрочем, мы нашли выход из положения. Моя жена сшила колпак из плотной материи и перед тем, как мести пол, мы клетку накрывали чтобы не травмировать попугайскую душу видом того, как мы «оскорбляем» его любимую метлу.
Шли годы. Чака старел, но продолжал преданно любить метлу всем своим маленьким сердцем. Метла тоже старела, совершенно износилась и наконец пришла в полную негодность. Однако на чакиных чувствах это никак не отразилось – он относился к ней так же нежно, как прежде. Однажды мы совершили непростительную ошибку – старую развалившуюся метлу выбросили и купили точно такую же новую, наивно полагая, что Чаке это понравится. Как жестоко мы ошиблись! Для него это стало тяжёлым ударом. На новую метлу Чака не смотрел. Она раздражала его своей молодостью и свежестью. Потеряв свою старую возлюбленную, он стал одинок и совершенно переменился. Перестал чирикать и подражать звукам скрипки, не хотел произносить своё имя, целыми днями сидел нахохлившись в углу на жёрдочке и лишь изредка клевал свои зёрнышки. Однажды утром мы нашли его на полу клетки лапками вверх, на клюве алела капелька крови, он ещё дышал и грустно смотрел на нас своими глазами-бусинками.