Высшая степень обиды - стр. 30
– Держите билет, Зоя. Вещи уже на борту, вам пора.
Непонятно, что он там увидел – на моем лице… или в глазах? Потому что я даже не говорила ничего – молчала. Значит – выражение лица. Он уже начал отворачиваться, собираясь уйти, но задержался на нем взглядом и замер. Вгляделся внимательнее и шагнул ближе, став вплотную ко мне. Обнял теплыми ладонями за щеки, наклонился и прижался к моим губам.
Просто коснулся своими губами, а я не оттолкнула. И поцелуй превратился в настоящий, но очень легкий и бережный, такой теплый и нежный… Так прикасаются к самому дорогому, опасаясь навредить по неосторожности. Вот с таким почти невыносимым трепетом я целовала только своих новорожденных мальчишек. Тогда мои губы являлись средоточием всей той немыслимой нежности, сумасшедшего восторга и робкого благоговения, что буквально переполняли меня.
А потом стало холодно – он отстранился и отошел. А я пошла к сходням. Как во сне, который все не прекращался после слов Саньки.
И стало мне, наконец, совершенно все равно – кто и что обо мне подумает. У меня жизнь рухнула! Почему обязательно нужно бояться, что поцелуй этот однозначно видели многие? И что сплетни, и что обязательно дойдет потом до Усольцева. Что теперь будут трепать мое имя дольше, чем предполагалось раньше, гораздо дольше – в костер щедро подброшено щепок, и он получил новую, еще более яркую жизнь.
И ладно! Я не жалела. Потому что этот поцелуй был одним из лучших в моей жизни. Таким и останется, потому что никто и никогда не испортит впечатления о нем, даже сам Зацепин – я не дам возможности. По той простой причине, что продолжения не будет – ни хорошего, ни плохого.
Просто буду помнить этого мальчика, который поддержал меня своим вниманием и нежностью, когда стало плохо. Так плохо, что я даже не знаю… И вдруг нечаянно получился прощальный подарок, нежданный сувенир на память о Севере. Надо же…
Голова была легкой и пустой. Я села в кресло и отвернулась к иллюминатору. Подумалось, что не мешало бы протереть его снаружи – соленые брызги, успевая высохнуть, испятнали толстое стекло, делая его неудобным для взгляда. И все равно я видела сквозь него мужскую фигуру в светло-коричневой ветровке. Опираясь на ограждение, и не обращая ни на кого внимания, Андрей стоял и ожидал отхода катера. Он никуда не уходил и ни от кого не прятался.
Звук мотора стал отчетливее, вибрация палубы усилилась и передалась ногам, пейзаж за бортом поплыл – катер сдавал назад. Я все еще видела его. И подняла ладонь, плотно прижимая ее к стеклу. Он должен был понять, что я так прощаюсь и совсем не сержусь. Потом причал с провожающими медленно ушел в сторону, катер набирал ход. Я достала мобильник и позвонила Пашке.