Высшая школа им. Пятницы, 13. Чувство ежа - стр. 3

Он толкнул безвольное тело прямо в руки отцу, отбросил обломки гитары и тенью вскочил на подоконник. И прыгнул — не вниз, а вверх, растворяясь в лунном свете.

И только тогда замок ожил. Разочарованно заскрипел дверьми, внизу, в парке, злобно завыли. Противно запищала сигнализация. Словно проснулась.

А на пороге возник старый Франсуа, виновато комкая колпак и искоса глядя на отца. Тяжело вздохнул.

— Что стоишь? Неси спирт и бинты, зови…

Отец не договорил — Франсуа уже исчез. И крылатая тень исчезла. Все стало как обычно, только свое тело Виола по-прежнему видела сверху и со стороны.

Но ведь она не умерла, нет? Иначе бы отец не требовал бинтов! Нет, ей слишком рано умирать, ей всего шестнадцать! Она вообще не хочет умирать!

— Все будет хорошо, моя девочка, — шепнул отец и поцеловал ее в висок.

А потом подошел к стене… Не к двери, а к стене, завешенной гобеленом с изображением умирающего Роланда, и шагнул в нее. В стену. Прямо в стену! И прошел, между прочим, насквозь, прямо в Виолину комнату! То есть с третьего этажа на второй, и в противоположное крыло замка!

Как в фильме "Чародеи" — они с мамой смотрели его каждый Новый год, даже если встречали его не в Москве.

— Мсье Жан, что случилось? — раздался взволнованный голос Рашель, домашнего доктора.

Она уже ждала в комнате, у свежей постели, и шагнула отцу навстречу — словно это нормально, выходить из стены, а не из двери.

И словно это нормально, ходить на хвосте. Рыбьем. И заплетать водоросли в косы.

Виола мысленно вздохнула, смирившись с очень, очень странными видениями. Просто это бред. От удара по голове бывает. Вот и волчья морда, просунувшаяся в дверь, разговаривает голосом Рауля. Извиняется. Не уследили, прозевали, виноваты, примем любое наказание, мессир.

Кино! Вот и Франсуа в своем неизменном красном колпачке как-то подозрительно похож на домашнего эльфа Добби, так же горестно хлюпает носом, разве что головой об стенку не стучится. Только Дамблдора с совой не хватает.[5]

А потом куда-то исчезла легкость, стало темно и голова, кажется, раскололась на много-много кусочков, и каждый кусочек болел отдельно.

И совсем рядом кто-то звенел чем-то стеклянным и противно пахнущим. Доктор Рашель, наверное?

— У мадемуазель шок, мессир. Сотрясение легкое, рана неглубокая, но вот психическая травма…

— Мою дочь психическими травмами не взять. Не волнуйся, Рашель. Иди пока, успокой всех, скажи, что с девочкой все будет в порядке.

Послышались тихие легкие шаги, потом дверь закрылась. А на кровать к Виоле сели, погладили ее по руке. Вздохнули.