Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в. - стр. 39
Централизованное введение новых богословских наук определялось в большинстве случаев педагогической задачей академий, но при этом имело сложный процесс адаптации в академическом учебном процессе. Наиболее ярко это можно проследить на примере патристики. В 1839 г. в семинариях было введено преподавание Историко-богословского учения об отцах Церкви. Внутреннее правление МДА, признав необходимым знакомить студентов с этим вновь введенным в семинариях предметом, с согласия Московского митрополита поручило преподавание патристики бакалавру герменевтики иеромонаху Евгению (Сахарову-Платонову) и вошло с соответствующим представлением к обер-прокурору. Синод указом от 16 июля 1841 г. не только утвердил инициативу МДА, но и распорядился ввести патристику и в двух остальных академиях[158]. Место патристики в учебных планах менялось, учебные программы были нетверды, не было определено даже самостоятельное ее значение как предмета изучения[159]. Отношение к патристике как повторению разделов церковной истории и догматики сохранялось до 1860-х гг.[160]
Иннокентий (Борисов), архиепископ Херсонский и Таврический
Проблемы были связаны и с другими новыми богословскими науками: каноническим правом, учением о православном богослужении (церковная археология), пастырским богословием.
Каноническое право, или церковное законоведение, выделившееся в 1840 г. из общего курса богословия без значительных споров, поставило вопрос: должна ли эта наука иметь характер более богословский или юридический? Академические канонисты понимали свой предмет в смысле богословской науки, «церковного законоведения». Однако, учитывающей всю юридическую специфику и логику, но теряющей самобытность[161].
Наука о церковных древностях, относящаяся, по системе святителя Филарета, к историческому классу, включала изначально весьма широкий спектр «древностей». В процессе развития других областей богословия на долю церковной археологии остались древние формы церковного богослужения и отчасти – древнехристианский быт. Изучение их носило не научный, а унаследованный от схоластического прошлого назидательно-истолковательный характер. Однако ректор МДА протоиерей А.В. Горский, предвещая перспективы развития русского богословия, призывал к глубокому научному изучению «православного богослужения, которое представляет цвет и плод древа жизни Церкви Христовой»[162].
Пастырское богословие, соединяясь в преподавании с нравственным богословием, имело два варианта понимания: прикладная дисциплина, не имеющая перспектив для теоретических исследований, или раздел нравственного богословия, не представляющий оснований для самостоятельного научного развития. Часть вопросов, касающихся пастырского служения, были взяты на себя новыми предметами – наукой о православном богослужении и гомилетикой. Проектируемое, а затем и реальное введение педагогики побуждало отнести «практический элемент» пастырского богословия к педагогике, в виде особого раздела «пастырской педагогики»