Высоцкий и другие. Памяти живых и мертвых - стр. 80
Пора вывести на сцену еще одного героя – незримого, коллективного, вездесущего. Без него бы весь этот сюжет не состоялся – Наташа не ушла бы от Тимура, Саул не попал бы в психушку, Кирилл не стал бы вероятным кандидатом на Нобелевку. Да и моя карьера сложилась бы совсем иначе.
Итак, Наташа уже верховодила среди нас, пользуясь своими женскими чарами, но прикрывая их идеологическим флером, Тимур продолжал пестовать Кирилла, который кончал за партой своего «Дон Кихота», а на жизненной поверхности ушел в глухую оборону, защищаясь от участившихся нападений на него Наташи. У Саула взяли в «Новом мире» первый том его караимского эпоса с жутко смешной главой про Сталина, который пытается понять, что же это за племя и как ему с ним поступить? А у меня в «Совписе» поставили в план будущего года первый сборник стихов. Все были при деле, никаких туч на горизонте. В это время и исчез Кирилл. Вышел утром из квартиры на Беговой, а обратно не явился. В Суздале его тоже не оказалось – обеспокоенная мамаша обратилась в милицию. Из нас больше всех нервничала Наташа, тогда мы думали – из-за чувства вины перед Кириллом. В последний вечер, накануне исчезновения, она над ним как-то особенно глумилась.
Появился он так же неожиданно, как исчез, – спустя полтора месяца. Обросший, молчаливый, без объяснений – и забился в свой угол за ширмой, который на самом деле был сегмент, а не угол. А через два дня во всем признался Тимуру. Учитель нас немедленно собрал. Наташа тоже присутствовала.
Тимур напомнил о нашей изначальной клятве – ничего друг от друга не скрывать, интересы нашего братства превыше личных (для него это так и было, для него одного). Он спросил, есть ли у нас в душе или на памяти хоть что-то, что мы скрываем. Мы молчали. Тогда он стал спрашивать каждого по отдельности, и каждый ответил, что есть.
– Меня не интересуют ваши сердечные тайны. Вы знаете, что я имею в виду. С кого начнем? – спросил он и, выждав секунду-другую: – С меня. – И рассказал нам о вызове в КГБ.
Дело в том, что трое из нас – Тимур, Саул и Кирилл – подписали так называемое «шахматное письмо» в защиту политзаключенных, и вот теперь всех подписантов (64 человека) стали разными способами и в разных организациях шантажировать. Я оказался не у дел, чему поначалу огорчился, так как меня просто не сочли достаточно известным, чтобы предложить подписать это злосчастное письмо: подписи под ним были своего рода Доской почета нашей отечественной литературы. Но в КГБ этого не знали и решили, что я смалодушничал, плюс, конечно, что я русский, в то время как среди подписантов было, как всегда, много евреев. Короче, меня единственного вызвали в гэбуху, чтобы морально поддержать, и предложили более тесное сотрудничество, а когда я отказался, пригрозили остановить книгу стихов. Но я понимал, что со мной они блефуют, – слишком заняты теми, кто подписал письмо, а не теми, кто его не подписывал.