Выдумщик - стр. 37
Отвесили Скрипнику полные пятнадцать лет – будь здоров, не кашляй… Тюрьма урке – дом родной, может быть, и отмучил бы как-нибудь Мишутка свою «пятнаху», но за девять лет до конца срока навесили ему еще «трешку» за неповиновение администрации. И невмоготу стало Скрипнику, испугался, что так и сгниет он в лагерях родной Коми АССР. Не выдержал Мишутка, ушел еще с двумя кентами в побег из-под Ухты, схоронившись в штабелях бревен…
Летом из «комятских» лагерей бегут десятками, а вот убегают – редко… Одних ловят, других вертухаи с автоматов достают, а большинство в Парме[16] с голоду сами подыхают…
Вот так и Мишутка с корешками – сплавившись по Печоре-реке на несколько десятков километров от лагеря, поняли беглецы, что деваться-то им и некуда… В поселках – везде кордоны, жратвы нет, из оружия – только «перья» самодельные… Лето к закату шло, ночами уже холодать стало. Сгинули бы урки, все трое упокоились бы в болотах гнусных, если бы не сделали Мишутка с кентом поздоровее третьего беглеца коровкой[17].
Две недели, оставшись вдвоем, зэки беглые кое-как продержались, наконец к Ухте вышли… Правда, напарничка-то пришлось Мишутке все же упокоить – слабым в стержне этот кент оказался, все скулил чего-то, ныл, вроде как рассудком повредился. Короче, достал совсем Скрипника, у которого тоже нервы вразнос пошли.
А у самой Ухты – словно подарок халявный Мишутке выпал – пьяненького капитана-артиллериста, видать, не в ту сторону занесло, и попал он на перо зэковское. В отпуск этот капитан ехал к родителям, да вот не доехал… Вещи и документы зарезанного офицера позволили Скрипнику до Питера добраться.
В Ленинграде (а точнее, в Колпино) залег Мишутка в хату одного дружбана старого и на улицу даже нос высунуть боялся – за хибу возьмут, тогда довесные срока счастьем покажутся, потому что, скорее всего, вломили бы Скрипнику «вышака»… Больше полугода хоронился в хате Мишутка, лишь изредка, по ночам, во двор выходя, чтобы воздуху свежего глотнуть…
В конце концов корешку старому, видать, поднадоел не вылезавший из его хаты гость, и сказал он как-то Скрипнику:
– Слышь, Миша, век в подвале не проховаешься, надо как-то дальше об жизни кумекать… Я тут прикинул фуфел к носу – надо тебя Виктору Палычу показать, он человек правильный, поможет… А мне тебя содержать тяжко стало – ты на меня сердца за эти слова не держи – старый я уже, чтобы воровать…
Мишутка ничего на это не ответил, только кивнул – к Палычу так к Палычу… Выбора-то ведь все равно не было… Может, и повезет, может, и не подставит его дружбан, за которым давние должки остались неоплаченными, под гнилой расклад… Ишь ты, падла – старым стал, воровать не может… Воровать только мертвый не может, а в России – вор на воре и вором погоняет, богатая она, Рассеюшка, воруй – не переворуешь, на всех хватит…