Введение в литературную герменевтику. Теория и практика - стр. 28

Отказ Хайдеггера от установки XIX века на «вживание» в личность автора имеет и еще одну причину: с точки зрения философа, обращаясь к произведению искусства, необходимо сосредоточить внимание не на его авторе, а исключительно на самом произведении, потому что истина свершается именно в произведении. Бытие дает возможность запечатлеть себя в произведении, автор же – только исполнитель, посредством которого это запечатление осуществляется. Естественно, что в свете такой постановки проблемы Хайдеггера абсолютно не интересует ни психология творчества, ни вопрос о том, «что хотел сказать автор», то есть об авторской интенции. Его интересует совершенно другое, а именно: чтó сказало о себе бытие в произведении искусства.

При этом важно помнить, что произведение, так же, как и воспринимающий его, исторично – не только в том смысле, что оно создано в определенный исторический момент и, соответственно, этим моментом отмечено, но еще и потому, что оно открывает собственный смысл в истории, разворачивает его во времени. Поэтому смысл произведения есть всегда движущийся смысл: со сменой эпох появляются новые вопросы к произведению и, соответственно, ответы на них – ответы, которых прежде произведение не открывало, поскольку прежде о них не вопрошали, но которые оно несло в себе в качестве собственных нетематизированных смыслов. Именно так, в движении, осуществляется реализация смыслового потенциала произведения, развертывание его горизонта. Вот почему свершение истины бытия через произведение искусства не может привести к какому бы то ни было конечному результату, окончательному знанию. «Свершение», по Хайдеггеру, это процесс, а не итог (субстантивация das Geschehen – от глагола geschehen=случаться, происходить, совершаться – обозначает именно процесс, а не результат действия; применительно к русскому переводу можно сказать, что существительное свершение мотивировано не глаголом совершенного вида свершиться, а глаголом несовершенного вида свершаться.)

Постулированный XIX веком принцип конгениальности интерпретатора интерпретируемому произведению (точнее, его автору) как необходимая предпосылка подлинного понимания, согласно логике Хайдеггера, неприменим к решению герменевтических задач потому, что следование этому принципу (даже если бы оно было возможно) должно было бы привести к отказу интерпретатора от собственного бытия, от самого себя, и, следовательно, диалог между интерпретатором и произведением состояться уже не мог бы – в силу отсутствия одной из сторон диалога. А между тем истина по самой своей природе глубоко диалогична: она всегда свершается в том диалогическом пространстве, которое образуется в результате слияния горизонтов и формирования общего для участников диалога горизонта. Общий горизонт – это и есть диалогическое пространство истины. По мысли Хайдеггера, которая (в данном случае это проявляется особенно наглядно) была в значительной мере сформирована феноменологией и, в частности, концепцией интенциональности, истина всегда открывает себя как «ответ на…», она всегда есть следствие вопрошания – вопрошания, обращенного к сущему о бытии, к выраженному о невыразимом, к явленному о сокрытом и т. д.