Второй после Солнца - стр. 6
– За Гернику! – воскликнул баск, разворачивая самолёт.
– Я с детства хотел носить красивую длинную баскскую фамилию со множеством раскатистых «р», – признался Аркаша, когда под ними снова заструилась ленточка Эбро, – но видишь, мой папа был Кецалькоатлем, и я таким же уродился, в папу – ни одного «р».
– Считай, что теперь ты – баск18. Выбирай любую фамилию, самую длинную и красивую, и носи на здоровье.
У Аркаши аж разбежались глазёнки:
– Субисаррета. Или Эчеверрия. Или Астигарравия.
– Носи через чёрточку. Субисаррета-Эчеверрия-Астигарравия-Кецалькоатль, – предложил великодушный баск.
Аркаша всхлипнул от радости.
Горючее кончилось на подлёте к Лериде, провинциальной столице в полутора сотнях километров от Барселоны. Там Аркаша с пилотом провели памятную романтическую ночь.
Утром в Барселоне у кромки лётного поля Аркашу ждала Анита.
Аркаша от удивления чуть не подавился штурманским карандашом: его операция ведь была тщательно засекречена, но решил оставить служебное расследование на потом ради более важного вопроса.
– Тебе невтерпёж утопить меня? – поинтересовался он, пряча улыбку. – Изволь – море рядом. Если совсем невтерпёж – то вот пожарный водоём.
– Я прилетела, потому что захотела прилететь, – виновато улыбнулась Анита, потупив взор.
– Бывает, причём бывает довольно часто. Раз увидев меня, индивид подсаживается, как на иглу, и душа его требует всё новых и новых доз меня, – объяснил Аркаша.
Пустив такую изящную шпильку, Аркаша продолжил в том же игривом духе:
– Ты не знакома с Барселоной? Как, впрочем, и со мной. Я покажу тебе город. Это – мой любимый город. И я покажу тебе себя. Это – мой любимый я.
– Как? Любимей Стокгольма? – спросила Анита, на ходу выковыривая Аркашину шпильку.
– А ты злопамятна, – чему-то усмехнулся Аркаша. – Ну примерно на том же уровне любимости. Где твой багаж?
– А багажа-то и нет. Я самодостаточна, – ответила Анита, изготовляясь к выковыриванию очередной шпильки.
– А если ты вечером пригласишь меня в ресторан? – коварно спросил Аркаша.
– Тогда ты купишь мне вечернее платье и туфли, – мгновенно ответила Анита и посмотрела Аркаше прямо в глаза.
Аркаша отвёл взгляд, и это означало, что шпилек пока больше не будет.
– Ты не пропадёшь, – удовлетворённо заметил он.
Весь день они шатались по великолепному городу, заполненному беззаботными толпами его счастливых, несмотря ни на какие войны и революции, жителей. Воздушная тревога застала их возле суровой конной статуи Рамона Беренгера Великого. Оживлённая улица Лайэтана моментально опустела. Аркаша затащил Аниту в большую полукруглую нишу в теле капеллы Святой Агаты и прижал к древней розовато-серой увитой лозой стене. Напряжённо дыша: Анита – в Аркашину шею, Аркаша – в Анитины волосы, они простояли до конца бомбёжки, и Анита своей правой грудью чувствовала, как колотится Аркашино сердце, а Аркаша чувствовал трепет Анитиного сердца своей ладонью. Над ними нависала гигантская октогональная башня капеллы, под ними дремали булыжники древнеримской ещё мостовой, за ними взрывалась смерть, а между ними было только два слоя одежды.