Второй после Солнца - стр. 58

– Папаша, будь спок, – хмыкнули римляне, – всё будет ОК. Только пусть много барахла не берёт – мы её обеспечим казённым. И ты, рыжая, собирайся, – сказали они Гризельде.

– Хватит с вас и одной! – крикнул Сегест, занося над Гризельдой кинжал. – Вторую фиг получите!

– Ладно, ладно, остынь, – отступили римляне. – Не хочет в Рим – пусть остаётся в своей глухомани.

Тиберия, уже подсевшего на иглу императорской власти, но всё ещё продолжавшего игру в поддавки со своими сторонниками и в кошки-мышки со своими противниками (он всё тянул с согласием возглавить империю), не могли не беспокоить победы Германика: юный племянник, любимый и в войсках, и в плебсе, и в сенате, тревожил его теперь больше, чем вся бунтующая Германия со всеми её Арминиями.

И он отозвал Германика в Рим, подальше от преданных племяннику легионов. Дабы смягчить отставку, Германику был устроен триумф с размахом, ещё не виданным в Риме – судя по воодушевлению его участников. За колесницами с триумфатором и его семьёй, за телегами, набитыми трофеями, под восторженные вопли толпы шли колонны пленных германцев и впереди всех – Туснельда.

Рядом с Туснельдой семенил младенец – её сын Тумелик. Младенец улыбался: ему нравился праздник.

«Аркаше Россиянику от Цезаря Германика» было написано на ленте, которая спускалась с левого плеча Туснельды на правое её бедро.

– Я угодил тебе с подарком, Аркаша? – спросил сияющий Германик, когда триумф завершился.

– Спасибо за меткость, ты попал в точку, – ответил Аркаша, он был тронут, но немного смущён. – Я могу забрать их?

– Можешь забрать, можешь оставить, тогда мои люди продадут их и вырученное доставят тебе.

– Я лучше заберу их, – поспешно сказал Аркаша.

– А я бы тоже так поступил, – понимающе усмехнулся Германик.

– Ты похожа на сестру, – сообщил Аркаша, отведя Туснельду с сыном к себе. – С чего бы это, как думаешь?

Туснельда молча улыбалась.

– Ты такая же аппетитная, только грустная – но от этого ещё более аппетитная.

Туснельда молча улыбалась.

– У тебя аппетитная попка, хоть в этом балахоне её не просто прочувствовать.

Туснельда молча улыбалась.

– У тебя аппетитные ножки, должно быть, они устали с дорожки.

Туснельда молча улыбалась.

– У тебя аппетитные щёчки, правда, слегка запылённые.

Туснельда молча улыбалась.

– Ну, блин, скажи же хоть что-нибудь, – не выдержал Аркаша.

– Хоть что-нибудь, – повторила Туснельда.

– Сбрендила что ли? – догадался Аркаша.

– Сбрендила, – подтвердила Туснельда.

– Придётся тебя лечить. Как тебя лечить, добротой или злобой?

– Добротой или злобой, – откликнулась Туснельда.