Второе пришествие - стр. 7
– Ответь, пожалуйста. Куда я попал?
– Трактир «Суховодье», – сказала она, обернувшись.
Я отпустил ее руку.
– А где мы находимся, в общем. В какой области, крае? Где ближайший город? Я не местный. Поэтому и спрашиваю, – немного замялся я.
– Да я вижу, что господин не местный. Ближайший город, Вера, на севере отсюда, в трех днях пути. Я там еще не была, но к нам частенько захаживают городские торговцы. Говорят, что идти через Суховодье безопаснее, боятся разбойников на тракте. Суховодье – это наша деревня. Она тут рядом, дома видно с крыльца трактира. Вы подождите, я скоро вернусь.
– А область? Или край?
– Королевство Днева.
– Королевство Днева? – У меня глаза на лоб полезли от удивления.
Воспользовавшись моим замешательством, девушка убежала на кухню, оставив меня наедине с собственным безумием. Память превратилась в кашу из обрывков сотен и тысяч каких-то неясных воспоминаний, не относящихся к этому месту. Я проголодался и устал, проснулся утром где-то на опушке леса, ничего не понимал, был сильно напуган, а меня разыгрывали какими-то глупыми шутками о том, что я попал в какое-то королевство Дневу?
«Или не разыгрывали?»
Глупость! Я просто не мог рассуждать серьезно на эту тему. Хотя в голову начала закрадываться мысль, что даже такая глупость могла оказаться жестокой правдой. Ведь я не мог отрицать действительности, а обстановка трактира и поведение местных жителей – посетители трактира все еще изредка косились на меня – упрямо доказывали, что они не имеют ничего общего с высокоразвитым обществом начала двадцать первого века, память о котором сохранилась в моей голове.
Но отчего-то я идеально понимал речь. И слышал чистейший русский язык! Или это было одним из пробудившихся во мне чужих воспоминаний. Я ничего не понимал, но все равно пытался рассуждать.
Все явно не складывалось. За пятьсот, триста, да даже за сто лет язык меняется до неузнаваемости, сохраняются лишь канонические нормы. Но тем не менее я понимал, что говорила официантка, и она понимала меня. Сделав допущение, что это действительно Средневековье, я рассчитал, что начало двадцать первого века и эту эпоху должно было разделять не меньше трехсот, а то и пятисот лет. А за это время языковой барьер должен был вырасти настолько высоко, что мне понадобилась бы лестница. Я бы точно не смог общаться спокойно.
«А вдруг я попал на съемки средневековой картины и сейчас сижу под прицелом какой-нибудь спрятанной видеокамеры?»
Нет, нет и нет. Подобное предположение казалось мне еще невероятнее, чем идея о перемещениях во времени.