Вся правда о либералах. Как я стал русским патриотом - стр. 25
Но, увы, в пластике памятника скорее торжествуют какая-то неуместная расслабленность и ординарность, опрощение и банализация опасного и темного орудия смерти. Это ведь как раз вот тот самый гражданский пацифизм, на попрание которого пеняют десятками голосов взъерошенные и не очень умные люди.
У меня возникает чувство, что тональность их обвинений – как это вообще часто случается с нашими друзьями – тем чаще теряет баритональный окрас и добирается до верхнего до, чем меньше у них выходит доказать обоснованность своих претензий.
Не советская это скульптура, вот просто совсем не советская.
Исповедь олигарха
В поражающем воображение ролике Алишера Усманова центральной интригой оказалось вовсе не то обстоятельство, что он адресован Алексею Навальному, хотя здесь тоже есть о чем поговорить.
Гораздо более важным мне кажется вообще сам этот некоторым образом удивительный факт: крупный российский капитал заговорил, заговорил о своей родословной, споря и доказывая, что он не есть олицетворение абсолютного зла, каким его привыкли видеть люди.
Главный общенародный аллерген последних более чем 20 лет обрел наконец голос и согласился ответить на вопросы, которые на порядок важнее и интереснее конкретных претензий Навального к российскому олигарху.
Не секрет, что персонажей вроде Усманова общественное мнение автоматически помещает в сугубо негативный контекст – крупный капитал по умолчанию не может быть честным, некриминальным, он весь родом из 90-х прошлого столетия, его повивальной бабкой были грабительские залоговые аукционы, узаконившие бессовестное разворовывание страны людьми, близкими к власти или этой властью обладавшими.
Травма приватизации не только не зарастает, я бы сказал, что она становится все более невыносимой из-за кажущейся невозможности восстановить справедливость, что-то поменять в тех далеких, отстоящих от нас на 22 года обстоятельствах.
И когда российский олигарх начинает опровергать распространенную Навальным информацию о его участии в этих аукционах, выясняется совсем уж поразительная вещь – он солидарен с общественным мнением, даже со своим обидчиком в оценке этого приводного ремня приватизации.
Хотя бизнесмен и не говорит прямо, что производившаяся в 1995 году скупка государственных активов за бесценок – это отвратительно, но уже из того, как энергично он открещивается от приписываемых ему действий, становится ясно – Усманов не желает, чтобы омерзительная тень залоговых аукционов пала на его бизнес.
Это не Ходорковский, который либо обходит скользкие темы, либо отпирается облыжно от всех обвинений разом – дескать, я не я и лошадь не моя.