Вселенский неудачник - стр. 26
Вдобавок вследствие твердого убеждения, что за них все должны делать механизмы, техноманы оказались неспособными к физическому труду. Если естественники не сидели сложа руки, а ковырялись в земле, выращивая пшеницу, то техноманы ровным счетом ничем не занимались, сбивались в шайки и грабили поселки естественников, отбирая у них урожаи и угоняя скот. Разумеется, крестьяне ненавидели техноманов и расправлялись с ними, когда представлялась возможность.
Отличить техномана от естественника было довольно просто – техноманы ходили голыми, потому что не умели соорудить себе даже самой примитивной одежды, а та, которую они иногда отбирали у естественников, быстро превращалась в лохмотья, так как за ней должным образом не следили. Впрочем, климат планеты позволял обходиться без одежды.
Всю эту картину я восстановил по сбивчивому рассказу крестьянина, а кое-что, уже много лет спустя, вычитал в энциклопедии. Стало ясно, каким идиотом я был, когда, появившись голым в деревне, стал рассказывать про свою ракету.
Поразмыслив, я пришел к выводу, что надежды на помилование нет: улики против меня, с точки зрения крестьян, были неопровержимыми. Стук топора не прекращался ни на минуту. На фоне Млечного Пути начинал уже вырисовываться мрачный силуэт виселицы.
И я решил бежать, причем немедленно, пока не рассвело. К счастью, охранявшие меня крестьяне не имели никакого представления о караульной службе. Вскоре трое стражей разбрелись спать по домам, а оставшийся улегся у костра, положил топор рядом с собой и захрапел.
Ощупав толстые деревянные палки, служившие прутьями клетки, я обнаружил, что они скреплены между собой кожаными ремнями. Кое-как с помощью ногтей и зубов мне удалось отвязать одну из палок и, ободрав бока, протиснуться между прутьями. Хотя я старался сделать все тихо, какой-то звук разбудил моего стража. Парень проснулся и заорал.
Не долго думая я огрел его по голове прутом от клетки и, прихрамывая, побежал к лесу. Кромешная тьма помогла мне скрыться. Затаившись в зарослях, я видел, как в деревне мелькают огни факелов. Можно было углубиться в лес, но я не решался, зная, что ночью непременно собьюсь с пути. В темноте я не мог сориентироваться, в какой стороне оставил ракету, а чтобы вспомнить, необходимо было дождаться рассвета.
Вначале факелы в деревне мелькали бестолково, но вскоре разделились на несколько групп, одна из которых направилась в мою сторону. Я забрался на дерево и спрятался в его кроне. Крестьяне с факелами ходили поблизости, но искать меня на дереве никто не догадался. Хорошо, что у них не было собак-ищеек, а бестолковые дворняги, увязавшиеся за хозяевами из деревни, лишь облаивали кусты и грызлись. Сидя на дереве и прижимаясь к его шершавому стволу избитым, ноющим телом, я пережил несколько неприятных часов, пока наконец на рассвете мои преследователи не собрались на лугу. Судя по оживленной жестикуляции, они спорили, продолжать ли поиски. Видимо, решено было, что хорошего – помаленьку, потому что вся толпа двинулась к деревне.