Всё начиналось в юности - стр. 7
Когда Толика "пригласили" в курилку, Димка пошёл с другом.
Толика заложил Лизуля. Хиленькому Шурику Лизулину повезло уродиться москвичом, потому он входил в сержантское землячество. Однако природных данных и личных качеств его хватало лишь на то, чтобы шестерить в ротной "элите", да регулярно "закладывать" сослуживцев, "нарушающих" установленный в подразделении порядок.
Допрос и суд над Толиком производился в лучших традициях казарменной дедовщины. Его вполне можно было зафиксировать в форме стенограммы. В роли следователя, прокурора и судьи выступал сержант Рябов.
– Ну, Какаша, расскажи нам, что ты говорил обо мне сегодня в столовой?
Толик делает удивлённое лицо.
– Я?! Про вас, товарищ сержант, я ничего не говорил…
– А про кого говорил? Кого ты обозвал холуём?
– Холуём я никого не называл… Сказал только Лизуле поговорку…
– И что ты сказал? Повтори.
– Ну… сказал: за медный пятак и этак, и так, а уж за полтину – дугою спину…
– А ты знаешь, что Лизуля мой друг?
– Знаю…
– Вот, чтобы ты про моих друзей не распускал язык, прими упор и отожмись двадцать раз… Лизуля, считай.
Толик безропотно принимает упор лёжа и начинает отжиматься. Лизулин считает. Присутствующие хихикают. Димка смотрит без тени улыбки и ждёт, что будет дальше. Толик заканчивает упражнение, допрос продолжается.
– Ну, а кого ты вчера на поверке назвал ослом? Что ты сказал про старшину?
– Осёл и в Киеве конём не станет…, но это не про старшину… – с робостью выдавливает признание Толик.
– О-о-о! Это оскорбление старшего прапорщика. За это нужно наказывать.
Рябов хватает Толика за грудки, подтягивает к себе и щёлкает "подсудимого" по лбу. Публика снова хихикает.
– Ну, что скажешь, повесели нас ещё какой-нибудь поговоркой.
Толик исподлобья смотрит на мучителя.
– Где умному горе, там глупому веселье…
– Опять ты неправ. Теперь ты оскорбил всех нас. По-твоему получается , что мы все дураки, а ты один – умный.
Рябов ещё раз, уже сильнее, щёлкает Толика по лбу. Эта "игра" его забавляет.
– Ну, а теперь доложи, кого ты обозвал уродом?
– Никого…, я просто так… вообще сказал…
– Ну, и что ты сказал? Повтори.
– Пословицу сказал: "В хорошей природе – не без урода, а в худой – не без выродка".
– Лизуля, доложи, кого он имел в виду?
– Разговор перед этим шёл о вас, товарищ сержант.
– Слышал? Ты меня сильно обидел, а обиду я никому не прощаю.
Рябов снова берет Толика за грудки, но вместо щелбана открытой ладонью бьёт его по уху. Звук от удара очень смачный. Ухо Толика на глазах краснеет. Публика ржёт от восторга. Рябов доволен. Он обводит взглядом курилку и натыкается на хмурое лицо.