Всё начиналось в юности - стр. 22
– Ты что же пытаешься писать стишки?
– Да нет…, это не стишки. Я их называю "рифмушки". Сочиняю, чтобы мозги раньше времени не засохли.
– Чтобы мозги не засохли, нужно учить уставы и материальную часть. А то, чем занимаешься ты, называется графоманство!..
– Графомания…
– Что?!
– Правильно нужно говорить "графомания".
– Ты что считаешь себя грамотным, а меня дураком?
– Нет, что вы… У вас высшее образование, а у меня только одиннадцать классов.
– Ну, раз ты это понимаешь, дам тебе совет: брось это бумагомарание, пока не поздно. Иначе наживешь себе и всем нам кучу неприятностей.
– А почему? У нас же демократия. Тем более пишу я для себя. Нигде свои "рифмушки" не публикую. На концертах с ними не выступаю.
– Демократия – это для тех, кто на гражданке. В армии никакой демократии быть не может! А твои стишки не просто плохи, они вредны, потому как ты пытаешься заниматься политиканством!
– Чем?
– Не строй из себя дурачка. Ты суешь нос в политику, хотя понятия о ней не имеешь. А армия должна быть вне политики.
– Товарищ майор, человек живет в обществе и не может быть "вне политики"… Иначе он не человек, а животное… или даже растение.
– Что ты сказал?!
– Это не я…, это Аристотель сказал.
– Кузнецов, прекрати повторять враждебную пропаганду! В армии существуют уставы и приказы. Всё, что ты должен, это беспрекословно их выполнять!
– Я с этим и не спорю. Но ведь я не робот. Должен же я хоть чем-то отличаться от машины?
– Робота из тебя никто и не делает. У нас есть чем заняться. Смотри телевизор, читай газеты, книги, на худой конец… А писать пародии я тебе запрещаю! У тебя нет образования, нет таланта, нет политических знаний, так что перестань переводить понапрасну бумагу.
Димка понял бессмысленность этого спора и совсем было собрался уступить майору, но последняя фраза задела его самолюбие. Он растопырил колючки и принялся копать для майора небольшую ямку.
– Вот у вас есть образование и знания, так покажите мне, как надо писать настоящие стихи.
– Кузнецов, у меня нет к этому призвания, поэтому я стихов не пишу. Это не мое дело, и я в него не лезу.
– Тогда почему вы пытаетесь оценивать творчество других?
Степаненко с трудом, но сообразил, что попал в ловушку. На его лице промелькнула растерянность. Он попросту не знал, что ответить этому нахалу, и, чтобы скрыть свою растерянность, повысил голос.
– Мне это положено по должности! Если бы ты писал про цветочки или там любовь-морковь, я с тобой бы не беседовал. А ты пишешь экстремистские стишки, и я обязан принять меры!
Димка тоже раскипятился.
– А что в моих "рифмушках" противозаконного? Там чистая правда, и я имею право о ней писать. Это мое личное, и вы не имеете права лезть в мою личную жизнь!