Все дороги ведут в Асседо - стр. 17
Однако дюк, казалось, ничего не заметил. Положил ладони на облупившуюся позолоту, провел пальцами по исчезнувшей росписи, как по женской груди. Опустил гордую голову. Закрыл глаза. Вздохнул глубоко. Поднял гордую голову, и Йерве так и не понял, блестели ли в золотых глазах отца, унаследованных от трансильванских князей, жемайтовских кунигаев, угорских магнатов, галицийских панов, истрийских мореплавателей, римских легионеров, скифских воевод, польских шляхтичей и одного франкского дофина, смертельная ярость, смертельный страх или слезы.
Надавил дюк Кейзегал на створки дверей – те и распахнулись бесшумно, любезно приглашая войти.
– Я ждал вас, мой сюзерен, повелитель Асседо и окрестностей, а также острова Грюневальда, что на Черном море, дюк Кейзегал VIII из рода Уршеоло, сир, ваша милость.
Сказал человек и улыбнулся, блеснув речной галькой зубов.
Чего угодно ожидал дюк Кейзегал из рода Уршеоло, но только не этого.
Чего ожидал Йерве, не может сказать никто, даже сам Йерве. Впрочем, можно предположить, что Йерве ожидал увидеть подобие человека, старую и никчемную развалину, похожую на этот мрачный удел, в котором не узнает ни черт своего лица, ни голоса крови, но не хотел себе в этом признаваться.
При свечах в тяжелых канделябрах, ввинченных в высоченные своды, в высоком кресле на четырех колесах восседал маркграф Фриденсрайх фон Таузендвассер, прямой, как кипарис, или как будто проглотил кочергу.
Длинные черные волосы, слегка тронутые у висков лунным следом, мягкими локонами ниспадали на белый накрахмаленный кружевной воротник. На черном камзоле серебрился речной жемчуг. Тяжелая серебряная цепь, увешанная головами гидр, свисала на грудь. Нездешние глаза смотрели ясно и трезво, одновременно вовне и внутрь. Изящные и сильные руки клавикордиста и фехтовальщика покоились на коленях. На левом мизинце поблескивал перламутровый перстень. Смугловатая кожа, обтягивающая безупречно прилаженные друг к другу кости лица, хранила наследие безжалостных мавров, высоколобых берберов, диких мамлюков, толстых турок, непреклонных бyлгар, жестокосердных готов, еще более жестокосердных остготов и визиготов, а так же черногорцев, кроатов, тифлиссцев, закарпатцев, одного викинга и всей разудалой Золотой Орды. Маленькая ухоженная эспаньолка на этом великолепном лице еще больше подчеркивала его и так убедительную красоту.
– Фрид-Красавец… – беззвучно шевелил губами дюк.
Так может говорить только человек, встретивший собственную память, отлитую в серебре.
– Кейзегал Безрассудный, – снова улыбнулся Фриденсрайх фон Таузендвассер, – долго же я тебя ждал.