Время животных. Три повести - стр. 37

– А в чём дело-то? – вскричал вдруг Лёха.

– Я тебе всё сказал, – с трудом сдерживая себя, прорычал Санька. – И передай своему Быке, что я ему, блин, фиксы его золотые повышибаю! В трубке что-то щёлкнуло, потом зашелестело. Санька понял, что Лёха зажал рукой микрофон и, видимо, что – то спрашивает у Быки. Потом вновь послышалась приглушённая музыка, и Лёха сообщил, что выезжает. Санька аккуратно положил трубку и протянул конфискованный блокнот лейтенанту. Но тот, отрицательно мотнув головой, сообщил, что блокнот Санька может оставить при себе. Опасности он, дескать, не представляет. Положив кожаную книжицу во внутренний карман ветровки, Санька неторопливо зашагал к решётчатым дверям обезьянника. Теперь предстояло ждать, продумывая каждое слово предстоящей беседы, чтобы, с одной стороны, не опустить чего-нибудь, а с другой – не выболтать лишнего, тем самым подставив Быку или себя самого. От чересчур монотонных раздумий Санька даже задремал, а потому Лёхино появление возле решётки стало для него полной неожиданностью. Щёлкнул замок, загремели двери, и на Саньку вновь надели наручники. Лёха посмотрел на лейтенанта с укоризной.

– Таков порядок! – виновато пожав плечами, оправдался тот. И они присели за одиноко стоящий возле стены столик, на котором лежала стопка засаленных брошюр «Закон и порядок». Подошедший, было, лейтенант разрешающе махнул рукой:

– Ладно, говорите, о чём надо. Даю вам пятнадцать минут. Буду в дежурке. Всё, время пошло.

– Давай подробнее! – попросил Лёха. И Санька рассказал всё по порядку, не забыв и о подброшенной маковой соломке.