Время животных. Три повести - стр. 11
На сей раз на батарее Саньку встретили гробовым молчанием, а молодые – даже и заметным заискиванием. Так, ефрейтор Яковлюк предложил сала, а наводчик Шинкоренко признался, что на Новый год располагает двумя банками горилки. Поначивный шепнул Саньке в умывальне, что ещё поквитается с ним, но Санька в ответ нарочито громко отвечал хуторянину, что если он, сука, ещё раз откроет свою пасть, то санбатом дело для него уже не кончится. Тот сильно побледнел и больше Саньку как будто даже не замечал. Тут надо заметить, что по какой-то роковой случайности, все командиры в полку носили украинские фамилии: командовал частью подполковник Рыбак, дивизионом – майор Бухта, батареей – капитан Федорченко, старшиной дивизиона был прапорщик Шитько, старшиной батареи – старшина Роденко. Куда охотнее и легче Санька сходился с азербайджанцами, дагами и ребятами из Азии. Дружился и с белорусами – бульбашами, с одесситами и двоими коренастыми якутами, которые на все армейские реалии смотрели как будто из какого-то далёкого приполярного чума. А вот литовцы держались особняком, словно по негласному уговору: ни мы – вас, ни вы – нас. Литовцы все, как один, водили полковые грузовики – «Газы» и «Уралы», что также укрепляло их полную автономию, то есть обособленное в дивизионе положение. Пораскинув как следует мозгами, Санька взял себе в закадычные друзья двоих кержаков из Якутска и тоже обособился. И было отчего, ибо дедовщина в полку в горбачёвскую пору низвела армию до состояния общего режима российской зоны, которую все уважающие себя зэки именовали не иначе, как «полным беспределом», предпочитая ей усиленный и строгий режимы, где сохранились понятия, тюремная этика, а частично ещё сложившаяся при царе Горохе строгая воровская иерархия. Но зимой их увезли на учения в глухое Полесье, где всем пришлось несладко уже не от дедовщины, а от ничем неограниченного воровства интендантов, офицерского равнодушия и… безжалостного Холода. Он доставал самоходчиков ещё и потому, что почти во всех бронированных машинах не работали керосиновые печки. Их оцинкованные кожухи давно были свинчены привычными к воровству руками и добротно обогревали офицерские задницы на охоте и рыбалке. Кроме того, до походного солдатского котла не доходило и половины того, что полагалось срочникам по раскладке. Львиную долю консервов, масла и сухофруктов поедали всё те же офицеры и прапоры да продавали в ближние посёлки повара-узбеки. Не раз голодный Санька, оказавшись на своей самоходке в морозном поле, впадал в состояние безысходности. В башне всё было в инее, и в неподвижное, скорчившееся за панорамой тело упрямо ползла со всех сторон мертвящая стылость. А когда он выбирался через люк на воздух, чтобы как-нибудь согреться от движений, со всех сторон на него обрушивались колючие потоки безжалостных январских ветров, которые вновь гнали в промороженное насквозь железо.