Время вороньих песен - стр. 41
— Забавно, — скучным голосом произнес Пешта, возвращая мне документ, — пожалуй, вам стоит узнать об этом самостоятельно, если не желаете однажды прогуляться, как любит говорить не только вами обожаемый маджен Холин, за грань.
— Что меня ждет? Не сейчас конкретно, потом, после суда.
Ведьмак приподнял бровь. А и правильно, зачем воздух зря сотрясать, сказал же уже: ему — ничего, мне — эшафот. Я поежилась. В этом лютом средневековье, хоть и значительно сдобренном научно-магическим прогрессом, до сих пор были приняты смертные казни. Благо не публичные. Хотя определенный круг лиц к зрелищам все же допускался. Откуда я это знаю? Не знаю. Лучше бы не знать…
Я сложила дарственную вчетверо и не слишком аккуратно запихала в маленькую сумочку, висящую у меня на запястье. Подобное обращение с документами вызвало на лице ведьмака тень недовольства, но это был мой документ.
Тьма… Ну что за тип? Неудивительно, что меня все время подначивает его из себя вывести.
Приехали.
Комплекс занимал центр Центрального района и кольцом окружал храм Изначального Света. Здание Управления магического надзора, рядом с которым остановился экипаж, подавляло воображение и просто подавляло. Здесь, в тени гигантских колонн, любой выглядел ничтожной букашкой пред карающей дланью неумолимого правосудия. Собственно длань и была основой эмблемы УМН.
В гулком пустом холле тоже стояли колонны. А еще женщина, светна. Высокая чопорная дама средних лет в строгом прямом бордовом платье, что указывало на достаточно высокий в храмовой иерархии ранг, и в ослепительно-белом головном уборе, похожем на головные уборы монахинь — плотный платок и накидка. Бледное лицо светны сливалось с тканью, отчего глаза казались двумя холодными синими прорубями. Рот — алая нитка, а вместо правой брови — линия знаков, вроде тех, что у меня на запястье.
— Это светна Свела Леви́н, она проводит вас к месту освидетельствования и поможет подготовиться к процедуре.
Мне стало слегка не по себе и как-то вдруг перехотелось, чтоб калач меня с этой воблой одну оставлял. Известное зло комфортнее, чем незнакомое добро. Да и какое, если разобраться, надзирающий офицер зло, так, рука судьбы. Скогтил и волочет…
…мгновение невесомости, удар, и невероятная тяжесть давит на грудь… не дышу… темнота, и красные когти выдергивают мою душу из…
Я пришла в себя на жесткой кушетке, а мне в нос совали жутчайшую дрянь. Светна совала. Пешта стоял чуть поодаль с видом опаздывающего человека и, узрев, что я пришла в себя, тут же развернулся и отчалил. Правда, смотрел на меня странно и, сворачивая за колонну, обернулся. Случайно совершенно. Совсем. Абсолютно. Именно так я это расценила.