Размер шрифта
-
+

Время рискованного земледелия - стр. 13

3

Однажды третья жена Беляева в равнодушии ссоры выдохнула вместе с кислым дымом из тонкой сигареты: «Не поверю, чтобы никто от тебя не залетал. Вы же все без гондонов резвились». Он вдруг обратил внимание на эту фразу, хотя привычно всё сказанное пропускал мимо ушей, не забыл и со временем оформил в навязчивую идею.

Много раз, прежде чем заснуть, Беляев мусолил между век прошлое, тщась увидеть случайную беременность, чей-то скрытый от него залёт. И так и эдак примерял к фантазии и время, и женщин, с коими набралось и к сорока годам не более трёх десятков случайных или отчаянных связей. Но уже мерещилось ему, что была Она! Не то ведьма, не то русалка, не то просто пьяная дурочка-студентка, начитавшаяся Ричарда Баха. Только завлекла, заморочила однажды, запутала, а после оставила, бросила сама, поселив в сердце шипящее, словно радиопомеха, эхо влюблённости, а то и вовсе такой большой любви, которое кардиологи, спустя годы, приняли за незакрытое овальное окно и выписали Беляеву блокаторы кальциевых каналов. Ему даже чудился тёплый можжевеловый запах её макушки. И знал он, что родился от той лесной любви сын. Родился и рос без отца где-то в далёком городе или даже в самом Петербурго-Москве, в зеркальном самому себе спальном районе, куда ходит трамвай по широкому проспекту, упирающемуся в Финский залив или Теплостанскую возвышенность.

Часто теперь Беляеву снилось, что они с повзрослевшим уже сыном в разрушенном доме, вокруг кипит бой, а они отстреливаются короткими очередями. И перекидывают друг дружке подсумок с ещё полными магазинами. С одной стороны белые прут, с другой не то красные, не то вовсе какие душманы. Впрочем, не ждать пощады ни от первых, ни от вторых, ни от третьих. И лица сына не различить, на нем «горка» с капюшоном, такая же, как была когда-то у него самого. И уже вот-вот и вспомнит Беляев, кто же была мать, но вдруг разбивается о ночь брошенная небесным пьяницей во двор бутылка, вопит сигнализация, и сна уже нет.

Как-то весенним днём, через неделю как Беляев ненароком сломал забор, в окошко постучался Леонид. На этот раз, вместе с «Судогодским вестником» и квитанцией за электричество, почтальон принёс письмо. Узкий конверт с напечатанной типографским способом маркой и картинкой «вид Енисея». Лёгкий, уверенный почерк. Вместо данных отправителя «от Ярослава». На штемпеле номер Красноярского почтового отделения.

– С почином, Олег! Первое письмо тебе почти за год. Это дело надо запить.

– Надо… – Беляев растерянно вертел в руках конверт. Он стоял на крыльце в калошах на босу ногу, домашних штанах и ватнике, накинутом на голые плечи.

Страница 13