Время героев - стр. 32

К сожалению, это была правда. Ладно еще Украина, тамошнему люду головы промывали с девяностого, а уж если совсем точно, то с 1917-го, если не раньше. Поколения выросли на лжи, вот как этот Никита на букву «эм». Отец, говорит, в Афгане был, бача, как Мишка Ризниченко, с которым они вместе из плена бежали, – тоже был из Винницы. А дед этого Никиты, скорее всего, тоже бил нацистов – мало их было, выходцев из УССР, на всех фронтах Великой Отечественной? У деда Максима во взводе были Полищук и Выговский, первый из Нежина, второй – из Переславля-Хмельницкого. Выговский погиб, бросился под немецкий танк в последних числах декабря сорок второго, когда фашисты попытались деблокировать окруженную армию Паулюса…

И откуда же у таких отцов и дедов такое гнилое потомство? А в России что, мало было таких, кто в панике помчался в нерезиновый Верхний Ларс, хотя их никто и не думал призывать в армию? Мало «испуганных патриотов», намочивших штанцы при мысли, что Родину надо защищать? Да даже среди тех, кто именует себя «патриотами», мало таких, кто смакует наши проблемы, настоящие, но по большей части выдуманные, кто радуется нашим неуспехам и критикует наше руководство просто потому, что в глубине души не верит в Россию?

Из этого теста и лепятся манкурты вроде этого Мыкыты, которому сначала поменяли русское имя на созвучное, а потом и русское сердце – на кусок грязной ледышки. Ладно, Мыкыта, он хоть безобиден, а те, кто выколол глаз и отрезал пальцы капитану из комендатуры? Тоже ведь не пришельцы с Марса, не бесы из преисподней, а бывшие русские люди.

Бывший человек – это труп. Зомби. Нежить. Что нужно было сделать с людьми, чтобы они стали такими зомби? Одним «безвизом и кружевными трусами» тут точно не ограничилось. И зачем «Мыкыте» кофе в Венской опере?

Не в этом, наверно, дело…

Занятый своими мыслями (но не спускающий при этом глаз со своих пленников), Александр не сразу заметил, что стрельба стихла. А потом в бывший женский зал ворвались командир, Суетолог и Возила. У командира левая рука висела плетью, у Возилы на лбу была длинная царапина, только Суетолог выглядел так, словно только что пил тот самый кофе в Венской опере.

– Слава богу, вы тут! – обрадовался капитан и осекся, увидев пленников. – Ого… братва, вы только гляньте, кто тут у нас попался!

– Не добили, значится, – со злобой сказал Возила. Суетолог молча передернул затвор своего автомата, должно быть только что магазин поменял.

Оба пленных бандеровца побелели как полотно.