Время дракона - стр. 21

Сидя на руках у отца и крепко обхватив его, словно уцепившись за ствол дерева, малолетний Влад смотрел по сторонам. В такие минуты ему, тогда ещё совсем маленькому, виделись не ноги и подолы, а лица. Счастливое лицо матери. Умиляющееся – няньки. Мечтательное – слуги, который вёл под уздцы отцова коня и, судя по всему, прикидывал, что же получит от праздничной трапезы. Прохожие с любопытством оглядывались на необычную процессию. Городские стражники, которые стояли с копьями наперевес справа и слева от арки, по-доброму усмехались. Тут и отец Антим запоздало выходил навстречу. Он смущался потому, что не вышел раньше, и одновременно потому, что привлёк к себе посторонние взгляды.

Когда добирались до дома, это значило, что праздник почти начался – теперь только садись за стол, веселись и слушай долгое повествование о неведомых землях, чьих названий мать не могла ни выговорить, ни запомнить. Лучше всего было тогда, когда отец приезжал один, не привозил с собой гостей. Тогда сыновья спрашивали его, о чём хотели – например, о совсем давних временах, когда «вечный странник» ещё не полюбил мотаться по свету, а жил спокойно и считал любое путешествие опасным предприятием.

– Отец, расскажи, как ты первый раз поехал далеко-далеко, – часто просил маленький Влад. Он набирал побольше воздуху и старательно произносил: – Можно про Нюрнб… про Нюрнберг?

– А зачем же повторять в десятый раз? – говорил отец, оглядывая сидящих вокруг домочадцев. Он сам очень любил вспоминать про Нюрнберг и отнекивался только для вида. – Побывал и побывал. Я с тех пор столько других городов видел…

Влад не спорил – лишь смотрел выжидающе. Старший брат Мирча тоже молчал и заглядывал в глаза родителю, желая услышать про Нюрнберг, однако последнее слово оставалось за матерью. Сидя рядом с мужем, она снисходительно улыбалась:

– Расскажи им, раз просят.

Отец тут же соглашался:

– Про Нюрнберг, так про Нюрнберг. А откуда начинать-то? С того времени, как я туда приехал?

– Нет. С самого-самого начала, – просил Влад. – Со времени, как ты жил у дедушки во дворце.

– Да там и вспомнить нечего, – отвечал родитель, – потому что дед ваш, Мирча Великий, берёг меня до поры, никуда не отпускал, но однажды увидел он – выросли у меня густые усы, а когда у сына отрастают усы, родители говорят: «Птенец оперился. Можно из гнезда выпустить».

Малолетние слушатели, частенько разевавшие рот, когда внимали рассказу, казалось, тоже были птенцами, но ещё совсем не оперившимися. Родитель усмехался, глядя на них, и продолжал:

– Вот и отец мой, ваш дед, решил, что теперь могу я стать полезным в делах государственных. Позвал и говорит: «Поезжай-ка на север, за горы, к королю Жигмонду