Врата войны - стр. 25

Услышав приказ Бориса, рядовой Димаш подпрыгнул от радости.

– Давно бы так!

Борис вздохнул. Если бы вышли они вместе с батальоном, то почти наверняка Рузгин мог рассчитывать на присвоение нового звания. А так… Как пришел он лейтенантом в этот мир, так лейтенантом и уйдет.

– Люминофоры брать? Помнится, в тайник мы сложили массу люминофоров. – На той стороне Димаш заведовал складом. Прятать, перепрятывать, создавать ячейки хранения было его страстью. Запасливость – хомячья. Прежде и щеки были под стать – теперь запали.

– Бери. Чем больше, тем лучше, – кивнул Рузгин. Пусть Димаш тащит люминофоры, а то прихватит что-то совсем непригодное. Его не остановить.

– Говорят, у ворот почти не стреляют. Там всегда дежурят эмпэшники.

– У ворот – да. Но до ворот еще дойти надо, – уточнил Виктор. – Хорошо, если перемирие успели заключить, тогда пальбы не будет. А если нет… Наблюдателям и эмпэшникам не всегда удается навести порядок.

Про ворота и обычаи этой стороны он знал куда больше остальных – все-таки портальщик. Но пусть он знал, что должен увидеть – все равно, увидев, был потрясен. Ему даже казалось, что Димашу и Рузгину проще. Хотя они тоже в первый раз прошли через врата.

– Военная полиция будет держать охрану до последнего вечера. Но в десять они уйдут. До полуночи у ворот давка, паника. Все зависит от того, сколько патронов у кого осталось, – Виктор пересказывал ребятам худший сценарий возвращения за врата. – Лучше бы нам проскочить пораньше.

В этот раз Димаш не стал рассиживаться за импровизированным столом. Запихал в рот бутерброд с паштетом, залпом выпил кофе и выскочил из блиндажа. Виктор последовал за ним. Хоть и не так спешно.

– Француз… То есть извините, Виктор Павлович… – Димаш, помня о разнице в возрасте и в положении, относился к портальщику уважительно. – А правда, что мары зимой совершенно звереют, и трупы едят?

– Правда, – подтвердил Ланьер.

Он сам видел немало голограмм с изуродованными телами. Но обглоданные трупы никогда не показывают в новостях. Негласное соглашение портальщиков.

– Правду говорят, что человечина сладкая?

– Извини, не пробовал.

– Ну, может, слышали?

– Я много чего слышал, Димаш. Но это не значит, что я должен тебе все рассказывать.

Деревня пасиков располагалась в низине. Если смотреть отсюда, с поросшего чахлым лесом холма, она казалась игрушечной. Белые аккуратные домики, оранжевые черепичные крыши. Кажется – спустишься в деревню, а там на пороге тебя встречают детки, девушки, довольные мамаши.

Ни хрена там нет. Никого. Два крайних дома сожжены дотла. В остальных выбиты окна, сорваны двери. Деревню грабили несколько раз. К тому времени, как Рузгин и двое его подчиненных добрались до этого холма, деревня уже опустела. За все время – а сидели они здесь с сентября – в низине дважды появлялись мары. В первый раз их было трое, они набили в деревне полные мешки всем, что попадется, и ушли. Димаш тогда почти не мог ходить. Борис походил на призрак. Виктор равнодушно смотрел, как мары уходят.