Врата Обелиска - стр. 48
Итак, они возвращаются, Нэссун чуть прихрамывая, поскольку сильно ударилась попой об асфальт и камни. Дорога пошла трещинами по всей ширине, хотя и не так сильно в непосредственной близости от их фургона. Лошади все еще в упряжке, хотя одна из них рухнула на колени, наполовину запутавшись в поводьях. По счастью, ногу она не сломала. Вторая оторопела от шока. Нэссун начинает успокаивать лошадей, уговаривая упавшую встать и выводя вторую из оцепенения, в то время как ее отец идет к другим путникам, валяющимся на дороге. Те, кто оказался в пределах широкого торуса Нэссун, в порядке. Те, кто нет… понятно.
Как только лошади приходят в себя, хотя и продолжают дрожать, Нэссун идет к Джидже и видит, что он пытается поднять какого-то человека, влетевшего в дерево. Спина его сломана, он в сознании и бранится, но Нэссун видит его обмякшие бесполезные ноги. Передвигать его не стоит, но Джиджа явно считает, что оставлять его вот так еще хуже.
– Нэссун, – говорит Джиджа, тяжело дыша и пытаясь ухватить его получше, – освободи место в фургоне. В Сладководье, в дне пути, неподалеку есть настоящая больница. Думаю, мы успеем добраться, если…
– Папа, – тихо говорит она. – Сладководья больше нет.
Он останавливается. (Раненый стонет.) Нахмурившись, поворачивается к ней:
– Что?
– И Суме тоже, – говорит она. Она не добавляет, что с Тиримо все в порядке, поскольку там мама. Она не хочет возвращаться, пусть даже конец света. Джиджа бросает взгляд на дорогу, по которой они пришли, но, конечно, все, что они видят, – лишь сломанные деревья и перевернутые куски асфальта… и трупы. Много. До самого Тиримо, насколько видит глаз.
– Ржавь, – выдыхает он.
– На севере в земле большая дыра, – продолжает Нэссун. – Очень большая. Она вызвала все это. И еще вызовет землетрясения и прочее. Я могу сэссить пепел и газ, что идут оттуда. Папа… Мне кажется, это Зима.
Раненый ахает, не только от боли. Глаза Джиджи расширяются от ужаса. Но он спрашивает, и это важно:
– Ты уверена?
Это важно, потому что это значит, что он ее слушает. Это мера доверия. Нэссун ощущает торжество, хотя и не понимает почему.
– Да. – Она прикусывает губу. – Все будет по-настоящему плохо, пап.
Взгляд Джиджи снова устремляется к Тиримо. Это стандартный отклик.
Во время Зимы члены общины знают, что единственное место, где их ждут, – здесь. Все остальное рискованно.
Но Нэссун не вернется, раз уже ушла. Не тогда, когда Джиджа полюбил ее – пусть и странной любовью – и увез оттуда и слушает ее, понимает ее, хотя и знает, что она – ороген. Мама ошибалась в этом. Она сказала, что Джиджа не поймет.