Врата бога. Ашшур в гневе. Часть первая - стр. 4
Так что не всё так плохо было в отношениях между Вавилонией и имперскими властями, однако Шамаша его зависимость от Ниневии всё больше угнетала.
Он откровенно тяготился ею.
***
Набу-ката-цабат вернулся из Приморья в приподнятом настроении, так как всё, что он задумал, ему удалось провернуть. Князь Набуэль разумеется поначалу колебался и артачился, но затем он вынужденно принял сторону Шамаша и его визиря, и у заговорщиков появился новый немаловажный союзник на заднем подворье, который мог связать руки сидевшему в Уре великану. Тесть Шамаша даже уже согласовал с князем первые их совместные шаги, после наступления часа "X". Теперь, как надеялся визирь, положение заговорщиков в Южной Месопотамии значительно укрепилось, и верный Великому царю великан Бел-ибни, управлявший Уром и Уруком, оказывался в очень непростом положении. Он так или иначе был зажатым со всех сторон. По существу, если бы не удалось то, что сейчас провернул визирь, то тогда бы ни о каком восстании нельзя было бы и мечтать! Всё было бы зыбко.
Рисковал ли Набу-ката-цабат, когда предпринял шантаж Красавчика? В определённой мере. Однако итог его шантажа оказался положительным, и визирь уже не сомневался в халдейском князе. Ему теперь отступать было некуда. И всё было правильно и точно просчитано!
Когда визирь появился в вавилонском царском дворце, ему доложили, что Шамаш-шум-укин приболел и никого не принимает.
«Ну я-то знаю, что у него за болезнь!» – подумал про себя визирь и уже вслух произнёс:
– У меня очень важное дело! Я должен немедленно увидеться с царём!
И евнух, охранявший покои Шамаша, вынужденно отступил и открыл перед визирем тяжёлые дубовые двери. После чего вслед визирю низко поклонился. Как будто именно тот являлся его хозяином.
Набу-ката-цабат вошёл к Шамашу. Ему при этом пришлось переступить через разбитый кувшин и разлитое вино. А так же пришлось перешагивать через разбросанные платья. Он опять застал нетрезвого зятя, да ещё и в кампании нескольких юных наложниц. Те были совершенно обнажёнными и с распущенными волосами, и вовсю старались Шамаша обиходить и удовлетворить его похоть. Девицам было лет по двенадцать-тринадцать, но они громко и развязно смеялись и у них уже имелось то, за что можно было подержаться. Одна из них уселась на царя примерно в области живота, упёрлась обеими руками в него и ритмично двигалась, издавая страстные и пронзительные стоны. Иногда у неё закатывались глаза и она подпрыгивала и тут же раздавался её крик:
– О, о-о! Глубже! Глубже! Не бойся!
А потом уже другой: