Враги - стр. 48
Снова тяжёлые шаги по коридору, лязг замка у камеры напротив. Весёлый, пьяный голос:
– Ну, что, жив ещё, гад? Не сдох?
И спокойный, какой-то мёртвый в своём спокойствии ответ:
– Что, мерзавцы, опять пришли за корнетом Парусиновым? Жив ещё корнет Парусинов! Жив ещё корнет Парусинов и может терпеть. Ну, подходите и берите…
Леонид услышал торопливые, беспорядочные шаги людей, несущих что-то тяжёлое.
– Ну, сегодня наверно прикончат, – прошептал кто-то в камере. – В чём душа держится у человека… Не прощают они Парусинову, что был он помощником начальника политической охраны.
Где-то в коридоре послышались женские вопли – из самой глубины души рвущиеся крики боли, стыда и отчаяния.
– Комаровскую или Бацевич порют. Бедные, бедные мученицы…
Леонид почувствовал, как у него потемнело в глазах. С истерическим рыданием он опустился на колени.
Около японского штаба толпилась большая группа русских женщин. Часовые в меховых безрукавках, с наносниками, предохраняющими от мороза, преграждали женщинам вход в штаб. Но женщины упрямо напирали на часовых, умоляюще говорили:
– Аната, аната… Морита-сан, Морита-сан!
Некоторые женщины плакали. Один из часовых вошёл в дом, и через некоторое время к женщинам вышел капитан Морита.
– Что такое? Что вы хотите? – спросил он, хотя отлично знал, чего хотят эти измученные, плачушие женщины, сердца которых обливались кровью в думах о судьбе мужей, братьев, отцов, сыновей.
Это паломничество в японский штаб стало повторяться по нескольку раз в день.
– Мы хотим говорить с майором Исикава, – сразу ответили несколько голосов.
– Но майор занят… ему некогда.
– Он должен нас принять… мы должны ему рассказать…
Капитан Морита был в видимом затруднении. Он смотрел на эти заплаканные лица, в скорбные глаза, на эти страдальческие складки у рта.
Он тяжело вздохнул.
– Хорошо. Но не все. Пусть войдут три делегатки. Всем нельзя – это очень много народа, много шума. Майор очень занят.
Две седых старухи и одна молодая женщина выделились из толпы и пошли за капитаном Морита. Он провёл их в приёмную комнату штаба, и очень скоро к ним вышел майор Исикава.
– Мы хорошо понимаем, – сказал капитан Морита, – почему вы пришли к нам. Но мы очень опасаемся, что не сможем вам помочь.
– Господину майору, – быстро и нервно заговорила молодая женщина, – хорошо известно положение в городе. Партизаны нарушают каждый день условия мирного договора. Каждый день производятся аресты. В тюрьме, в милиции и на гауптвахте уже сотни людей. Много расстреляно. В тюрьме порют, мучают, пытают. С каждым днём всё хуже и хуже. Никто не гарантирован от ареста, от пыток, от смерти на льду Амура. Убивают людей, которые ни в чём не участвовали, – просто сводят старые счёты. Грабят, насилуют женщин, девушек и даже девочек, почти детей. Если дальше будет так – мы все погибнем. Мы просим, мы умоляем майора Исикава спасти нас, спасти наших родных и близких, которые сидят в тюрьме и которым грозит ужасная смерть. Только вы, японцы, можете нам помочь, потому что вас партизаны боятся. Если вы потребуете от них, чтобы они прекратили безобразия, то они прекратят. А иначе нам всем смерть.