Врачебная тайна - стр. 24
– А мне бы еще к майору Гоменскому, – пролепетал я.
– А что у тебя? – спросила дама.
– У меня это… ребра болят при дыхании.
– Майор Гоменский вообще-то начальник кожно-венерологического отделения, – просветила меня докторша. Я, пожалуй, заржал бы, если бы не серьезность положения, в которое попал. Следовало заранее узнать, где работает заветный майор Гоменский, которому нужна дармовая рабочая сила.
Дверь приоткрылась, неведомый мужчина в белом халате, надетом поверх формы, как у всех здесь, спросил:
– Марь Иванна, вы скоро отстреляетесь?
– Это ты мне скажи, Палыч, скоро ли я отстреляюсь? Тебе очередь видна.
– Ясно, – сказал Палыч, оценив толпу наших связистов. Дверь закрылась, я почувствовал, что соломинка, за которую схватился утопающий курсант Смелков, вот-вот обломится.
– Мария Ивановна, – робко позвал я.
– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – удивилась она. Отвечая на вопрос Палыча, обо мне, видно, забыла совсем.
– Там, в направлении, только про насморк написано, – напомнил ей. – На слух я не жаловался.
Она улыбнулась.
– Может, тогда вы меня посмотрите?
– Хорошо. Раз на слух не жаловался, раздевайся.
Я снял хэбэшку, Марь Иванна глянула на мои плечи, грудь, ребра – все синие – и по-мальчишески присвистнула, чем сразу завоевала мою симпатию.
– Ты в часть не хочешь возвращаться? – догадалась она. – Тебе, может, к хирургу надо?
– Не хочу возвращаться, – честно подтвердил я. – Мне к хирургу не надо, но, если вернусь, кому-то действительно может понадобиться… Мне бы к майору Гоменскому. Слышал, ему работники нужны.
Мария Ивановна задумалась. Судьба моя опять висела на волоске…
– Хорошо, – сказала она. Взяла какой-то бланк, набросала на нем несколько строк и передала мне.
– Выйдешь из корпуса, пойдешь направо, последний корпус, у забора, почти в углу.
– Спасибо! – поблагодарил я добрую женщину. Хотелось сказать ей, подобно щуке, пойманной Емелей: «Может, и я вам как-нибудь пригожусь!» – да поскромничал. Узнай она, кто мой дядя, сама пришпорила бы воображение, и предлагать не пришлось.
Конечно, отец отмазал бы меня от армии и без дяди Васи. На призывном он сказал:
– Надоест расширять сознание, напиши, я тебя вытащу оттуда.
Отец категорически не хотел понимать, почему я, после успеха своей первой персональной выставки, вознамерился полтора года месить грязь сапогами.
– Из глины тоже можно что-то вылепить, – сказал я ему тогда.
– Да ты не глину месить будешь, а… – Отец посмотрел на мать, присутствующую при разговоре, и не стал продолжать.
– Кроме всего прочего, папа, как я стал бы в глаза друганам смотреть, когда они из армии вернутся?