Возвращение домой - стр. 173
– Я лишь пару раз встречалась с твоей тетей, но она мне очень нравилась. В ней чувствовался здравый смысл. Ясный, бодрый ум. Это была личность в подлинном смысле слова. Я была за тебя спокойна, знала, что ты в надежных руках.
Беседа естественным образом коснулась жизненно важной темы. Джудит отвела взгляд к окну и постаралась, чтобы ее голос прозвучал как можно непринужденнее:
– Где я теперь буду жить?
– Это мы и должны решить.
– Есть тетя Бидди.
– Разумеется. Миссис Сомервиль, в Плимуте. Твоя мама рассказала мне о Сомервилях, и у меня есть их адрес и телефон. Видишь ли, Джудит, когда родители ребенка за границей, мы обязаны знать о всех близких родственниках. Иначе груз ответственности, которая ложится на наши плечи, будет совершенно непосильным.
– Тетя Бидди всегда говорила, что при желании я могу поехать к ней. Она уже знает о тете Луизе?
– Нет еще. Сначала я хотела поговорить с тобой. Но я ей непременно сообщу.
Раздался стук в дверь. Мисс Катто сказала: «Войдите», и в комнату заглянула одна из горничных.
– А, Эдит, спасибо. Не могла бы ты принести нам чаю? Две чашки и, пожалуй, немного печенья.
Девушка пообещала мигом управиться и закрыла дверь. Мисс Катто продолжила так, словно их не прерывали:
– Ты хотела бы ездить на каникулы к своей тете Бидди?
– Да, очень. Я люблю и ее, и дядю Боба. Они добрые и веселые. Но дело в том, что они не всегда будут в Плимуте. Рано или поздно они уедут из Кейхама, дядя Боб, может быть, снова пойдет служить на флот. Тетя Бидди собирается купить небольшой дом, У них никогда не было собственного угла…
Она умолкла.
– Есть ли кто-нибудь еще, кроме них?
– Есть еще миссис Уоррен. Хетер Уоррен была моей лучшей подругой в порткеррисской школе. Мистер Уоррен – хозяин бакалейной лавки, мама их очень любила. Я уверена, они разрешили бы мне пожить у них.
– Что же, значит, у нас уже есть выбор, – улыбнулась мисс Катто. – Мы все уладим. Не забывай, что ты окружена друзьями. Ага, вот и наш чай… Благодарю, Эдит, поставь на стол… Ну, Джудит, почему бы тебе не пересесть с этого неудобного стула сюда, к огню?..
Итак, сказала себе Мьюриэл Катто, худшее позади, печальную весть она сообщила, и девочка как будто спокойно приняла ее, сохранив самообладание. Это был третий случай за время ее работы директрисой, когда она была вынуждена исполнять эту горькую обязанность – сообщать кому-то из воспитанниц о смерти близких, – и каждый раз при этом она чувствовала себя убийцей. Ибо в таких случаях вестник становится убийцей. Пока роковые слова не произнесены, любимый человек все еще жив – спит, просыпается утром, занимается своими делами, звонит по телефону, пишет письма, ходит на прогулки, дышит и видит. Он умирает только тогда, когда становится известно о его смерти.