Возроди меня - стр. 14
Интересно, я тоже кажусь ему таким?
– Я хотел спросить… – начинает он и отводит взгляд. Лицо сводит судорогой. Кашлянув, он продолжает: – Нельзя ли нам с тобой поговорить?
Мне вдруг становится трудно дышать. Я смотрю на него долгую секунду, отмечая напряженные плечи, растрепанные волосы, обкусанные до крови ногти. Под моим взглядом Кент засовывает руки глубже в карманы. В глаза мне он не смотрит.
– Говори, – отвечаю я.
Он кивает.
Я тихо, медленно выдыхаю. Мы ни словом не обменялись с того дня, когда я выяснил, что мы братья, – почти три недели назад. Я думал, тот эмоциональный взрыв завершился ко всеобщему удовлетворению, но с тех пор произошло много всякого, и у нас не было возможности расковырять эту рану.
– Конечно, давай поговорим, – повторяю я.
Кент с трудом сглатывает, не отрывая взгляда от пола.
– Хорошо.
У меня вдруг вырывается вопрос, от которого нам обоим становится неуютно:
– С тобой что-то не так?
Удивленный, Кент поднимает глаза – красные веки, голубые радужки, белки в красных прожилках. Кадык дергается вверх-вниз по шее.
– Я не знаю, с кем еще поговорить, – шепчет он. – Кто поймет…
Зато я знаю. Я понял все и сразу.
Когда его глаза вдруг стекленеют от сдерживаемых эмоций, а плечи трясутся, несмотря на все усилия держаться…
Я чувствую, как мои собственные кости трещат.
– Конечно, – к своему удивлению, говорю я. – Пойдем.
Джульетта
Нас ждет очередной холодный день – посеребренные инеем развалины и припудренное снегом разложение. Каждое утро я просыпаюсь в надежде на лучик солнечного света, но безжалостный мороз алчно запускает зубы в нашу плоть. Бо́льшая часть зимы позади, но первые недели марта выдались бесчеловечно морозными. Поднимаю воротник пальто и запахиваюсь поплотнее.
Мы с Кенджи на ставшей уже традиционной утренней прогулке по брошенной территории Сектора 45. Странное, раскрепощающее ощущение – иметь возможность свободно побродить на свежем воздухе. Странное, потому что я не могу выйти с базы без маленького отряда охраны, а раскрепощающее оттого, что я впервые знакомлюсь с окрестностями. У меня никогда еще не было возможности пройтись вдоль бараков, своими глазами увидеть, что стало с нашим миром. А теперь у меня полное право гулять где хочется…
Ну, почти.
Оглядываюсь через плечо на шестерых солдат, следующих за нами по пятам с автоматами на изготовку. Никто еще точно не знает, что со мной делать. У Андерсона все было заведено иначе – он никому не показывал своего лица, кроме тех, кого собирался убить, и никуда не выезжал без личной охраны. У меня нет правил ни на первый, ни на второй случай, и пока я не решила, в какой манере буду руководить, моя новая реальность такова: меня опекают, стоит выйти за порог.