Возлюби ближнего своего. Ночь в Лиссабоне - стр. 9

Поляк, пулярка и Штайнер потеснились.

– Играть без денег? – спросила пулярка.

– Разумеется, – шулер улыбнулся.

– А ты? – спросил Штайнер Керна.

– Я не умею играть в карты.

– Надо учиться, крошка. Что же ты будешь делать по вечерам?

– Завтра. Сегодня не могу.

Штайнер обернулся. Слабый свет прорезал глубокие морщины на его лице.

– Что с тобой?

Керн покачал головой:

– Ничего. Устал немного. Я лягу на нары.

Шулер уже тасовал карты. Он делал это очень элегантно, прорезая колоду, карты щелкали.

– Кто сдает? – спросила пулярка.

Полноправный гражданин сдал. Поляк вытащил девятку, пулярка – даму, Штайнер и шулер – по тузу.

Шулер поднял глаза:

– Прикупаю.

Он вытянул карту. Снова туз. Улыбнулся и передал колоду Штайнеру. Тот небрежно открыл нижнюю карту колоды: вышел крестовый туз.

– Вот так совпадение, – засмеялась пулярка.

Шулер не смеялся.

– Откуда вы знаете этот трюк? – пораженно спросил он Штайнера. – Вы из наших?

– Нет, любитель. Поэтому меня вдвойне радует признание профессионала.

– Не в том дело! – шулер посмотрел на него. – Это, собственно, мой трюк.

– Ах так! – Штайнер раздавил сигарету. – Я научился ему в Будапеште. В тюрьме перед высылкой. У некоего Кетчера.

– Кетчер! Теперь понятно! – карманный вор облегченно вздохнул. – Значит, от Кетчера. Это мой ученик. Вы хорошо усвоили.

– Да, – сказал Штайнер, – путешествия расширяют кругозор.

Шулер передал ему карты и испытующе посмотрел на пламя свечи.

– Свет плохой – но мы ведь, разумеется, играем для души. Господа, не так ли? Так что не передергивать…

Керн лег на нары и закрыл глаза. Он был полон смутной серой тоски. С момента утреннего допроса он не переставая думал о родителях – в первый раз снова после долгого времени. Он вспомнил, как отец вернулся из полиции. Чтобы присвоить маленькую лабораторию по производству лечебного мыла, парфюмерии и туалетной воды, принадлежавшую отцу, один из конкурентов донес на него гестапо, обвинив его в антиправительственных высказываниях. План удался, как удавались в то время тысячи подобных планов. После шести недель ареста отец Керна вернулся домой совершенно сломленным человеком. Он никогда не говорил об этом; но он продал свою фабрику конкуренту по смехотворной цене. Потом последовало выселение, и начался побег без конца. Из Дрездена в Прагу, из Праги в Брюнн[5], оттуда ночью через границу в Австрию; на следующий день по полицейскому приказу обратно в Чехию; через два дня снова тайно в Вену; ночь, лес, мать с переломанной рукой, неумело, наспех прибинтованной к шине из двух веток; потом из Вены в Венгрию; снова полиция; прощание с матерью, которая могла остаться, потому что была венгерского происхождения; снова граница; снова Вена; жалкая торговля вразнос мылом, туалетной водой, подтяжками и шнурками; вечный страх, что донесут или схватят; вечер, когда не вернулся отец; месяцы в одиночестве, из одного укрытия в другое…