Возлюби ближнего своего. Ночь в Лиссабоне - стр. 10
Керн повернулся. При этом он кого-то задел. Он открыл глаза. На нарах около него лежал последний обитатель камеры, похожий в темноте на черный тюк. Это был мужчина лет пятидесяти, который за весь день почти ни разу не пошевелился.
– Простите, – сказал Керн, – я не видел…
Человек не ответил. Керн заметил, что глаза у него открыты. Он знал такое состояние: он часто наблюдал его за время своих скитаний. Самое лучшее тогда – оставить человека в покое.
– Ах, проклятье! – раздался вдруг из угла, где играли в карты, голос пулярки. – Я дурак. Я непроходимый дурак.
– Почему? – спросил спокойно Штайнер. – Дама червей была очень кстати.
– Да я не о том! Ведь этот русский мог бы прислать мне пулярку. Господи, я безмозглый идиот. Я просто безнадежный идиот! – Он озирался с таким видом, словно наступил конец света.
Керн заметил вдруг, что смеется. Он не хотел смеяться. Но он просто вдруг не мог остановиться. Он смеялся так, что его всего трясло, и он не знал почему. Что-то смеялось внутри него и смешивало все в один комок: тоску, прошлое и все мысли.
– Что с тобой, крошка? – спросил Штайнер, отрывая взгляд от карт.
– Я не знаю. Я смеюсь.
– Смеяться всегда полезно. – Штайнер вытянул пикового короля и намертво убил козырем бессловесного поляка.
Керн взял сигарету. Все вдруг показалось ему очень простым. Он решил завтра научиться играть в карты, и у него было странное чувство, словно это решение изменит всю его жизнь.
Через пять дней шулера отпустили. Никакой вины за ним не нашли. Со Штайнером они расстались друзьями. Шулер использовал время для завершения образования Штайнера, столь успешно начатого Кетчером. На прощание он подарил ему колоду карт, и Штайнер начал просвещать Керна. Он научил его играть в скат, ясс, тарок и покер; в скат – для эмигрантов, в ясс – для Швейцарии, в тарок – для Австрии и в покер – на все прочие случаи.
Через две недели Керна вызвали наверх. Инспектор ввел Керна в комнату, где сидел какой-то пожилой мужчина. Помещение показалось Керну огромным и таким светлым, что он должен был зажмуриться: он уже привык к камере.
– Вы Людвиг Керн, родились в Дрездене тридцатого ноября тысяча девятьсот четырнадцатого года, студент, подданства не имеется? – спросил равнодушно человек и заглянул в бумагу.
Керн кивнул. Говорить он не мог. У него вдруг перехватило горло. Мужчина поднял глаза.
– Да, – сказал Керн хрипло.
– Вы проживали в Австрии без документов и без прописки. – Мужчина быстро зачитывал протокол. – Вы были приговорены к четырнадцати дням заключения, которые в настоящее время истекли. Вы высылаетесь из Австрии. Всякое возвращение наказуемо. Вот судебное постановление о высылке. Здесь вы должны расписаться в том, что вам известно о постановлении, и в том, что возвращение наказуемо. Здесь, справа.