Возлюби ближнего своего - стр. 7
– Тоже владелец ночлежки. Только у него полно клопов, – сказал писарь. – Видимо, зависть к конкуренту.
Оберкомиссар рассмеялся. Вдруг он заметил, что Керн все еще не ушел.
– Отведите его вниз. Вы, конечно, знаете, что вам полагается: две недели ареста и высылка. – Он снова зевнул. – Пойду-ка в трактир да спрошу себе гуляш и пиво.
На сей раз Керна привели в камеру поменьше. Кроме него там находилось еще пять арестованных, в том числе поляк, с которым он ночевал в одной комнате. Через пятнадцать минут привели Штайнера. Он сел рядом с Керном.
– Ты в первый раз за решеткой, малыш?
Керн кивнул.
– Ну и как? Чувствуешь себя убийцей?
Керн скривил губы.
– Примерно. Ведь я в тюрьме, а у меня остались детские представления о тюрьмах.
– Это еще не тюрьма, – наставительно заметил Штайнер. – Это называется – «под стражей». Тюрьма будет потом.
– А ты уже сидел?
– Да. В первый раз люди обычно волнуются. Потом перестают. Особенно зимой. По крайней мере дни проходят спокойно. Человек без паспорта все равно что труп в отпуске. Ему в пору покончить с собой. Больше ничего не остается.
– А за границей даже и с паспортом не разрешают работать. Нигде.
– Конечно, не разрешают. Паспорт дает эмигранту только одно право: помереть с голоду. Но помереть спокойно, а не в бегах. Это уже немало.
Керн уставился неподвижным взглядом в угол.
Штайнер хлопнул его по плечу.
– Не унывай, малыш! Зато тебе выпало великое счастье жить в двадцатом столетии – в век культуры, прогресса и человечности.
– А есть здесь вообще-то дают? – спросил невысокий лысый человек, сидевший на койке в углу.
Хоть бы кофе принесли.
– А вы позвоните кельнеру, – ответил ему Штайнер. – Пусть принесет меню. У них тут огромное разнообразие блюд. Черная икра, разумеется, вдоволь, сколько душе угодно.
– Насчет еды здесь очень плохо, – сказал поляк.
– А вот и наш Иисус Христос! – Штайнер с интересом посмотрел на поляка. – Ты профессиональный арестант?
– Очень плохо, – повторил поляк. – И так мало…
– О Господи! – проговорил лысый в углу. – А у меня в чемодане осталась жареная курица. Когда же они нас наконец выпустят?
– Через две недели, – заметил Штайнер. – Это обычное наказание для эмигрантов, у которых нет паспортов. Иисус Христос, я правильно говорю? Ты ведь знаешь эти дела!
– Две недели, – подтвердил поляк. – Или еще больше. Кушать дают очень мало. Очень плохо. Жидкий суп.
– Вот, черт подери! Курица тем временем сгниет. Лысый застонал. – Первая курочка за два года. Копил, откладывал гроши. Думал, съем сегодня в обед.
– Подавите свои страдания до вечера, – посоветовал Штайнер. – Тогда вы сможете предположить, что уже съели свою курицу. Вам станет намного легче.