Возлюби ближнего своего - стр. 11
Керн повернулся. При этом он толкнул кого-то и невольно открыл глаза. На койке рядом с ним, словно черный узел, лежал последний из обитателей камеры, мужчина лет пятидесяти. За весь день он почти ни разу не шевельнулся.
– Извините, – сказал Керн. – Я вас не видел…
Человек промолчал. Керн заметил, что глаза его открыты. Подобное душевное состояние было ему знакомо. Он наблюдал его уже не впервые. В таких случаях лучше всего оставить человека в покое.
– Вот проклятие! – внезапно вскрикнула «курица», игравшая в карты. – Какой же я осел! Таких ослов еще поискать!
– Почему? – спокойно спросил Штайнер. – Вы пошли королевой червей, это совершенно правильно.
– Да я не о том! Ведь этот русский мог бы мне прислать мою курицу! Господи, какой же я жалкий осел! Просто невиданно тупой осел!
Он обвел камеру таким мрачным взглядом, словно только что рухнул мир.
Вдруг Керн громко рассмеялся. Он не хотел этого, но уже не мог остановиться. Не зная почему, он хохотал так, что весь трясся. Казалось, хохочет его душа, в которой смешались воедино печаль, память о прошлом, – все, о чем он думал.
– Что случилось, малыш? – спросил Штайнер, переведя взгляд с карт на Керна.
– Не знаю… Смеюсь.
– Смеяться всегда хорошо.
Штайнер прикупил козырного пикового короля и ошеломил поляка неотразимым ходом.
Керн закурил сигарету. Внезапно все показалось ему совсем простым. Он решил завтра же научиться играть в карты. И почему-то подумал, что это решение изменит весь дальнейший ход его жизни.
II
Через пять дней шулера выпустили. Подкопаться под него так и не удалось. Он постарался помочь Штайнеру еще лучше овладеть своим методом игры в карты, и они расстались друзьями. На прощание шулер подарил Штайнеру колоду карт, и тот приступил к обучению Керна. Он научил его играть в скат, в ясс[5], в тарок[6] и в покер. Скат был нужен для игры с эмигрантами, ясс – для Швейцарии, тарок – для Австрии и покер – для всех остальных случаев.
Через четырнадцать дней Керна вызвали наверх. Инспектор ввел его в комнату, где сидел пожилой мужчина. Здесь было просторно и очень светло. Привыкнув к постоянному полумраку камеры, Керн невольно зажмурился.
– Вы – Людвиг Керн, без подданства, студент, родились тридцатого ноября тысяча девятьсот четырнадцатого года в Дрездене, не так ли? – равнодушно спросил чиновник и заглянул в бумаги.
Керн кивнул. Он не мог говорить – вдруг пересохло в горле. Чиновник вопросительно посмотрел на него.
– Да, – хрипло ответил Керн.
– Вы проживали в Австрии без документов и без прописки…
Чиновник быстро читал протокол.