Война: Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник) - стр. 72
– Ты умеешь читать и писать?
– Нет, совсем немного. Буквы знаю, а читать не могу.
– Много у тебя братьев и сестер?
– Пятеро – три брата и две сестры.
– У тебя при обыске нашли сигареты – ты куришь?
– Немножко… Но я бросил со вчерашнего дня. Только перед сном одну сигаретку курю.
– А кат[50] ты жуешь?
– Да, жую, кат – это хорошо, он помогает жить.
– Тебя взяли с оружием в руках… Как называется твой автомат?
– Э… э… «Макаров».
– «Макаров» – это пистолет, а я спрашивал про автомат.
– Э… э… «Калаников»?
– «Калашников»… Что же ты даже не знаешь названия оружия, которым воюешь?
– Зато я знаю номер автомата.
– Сколько ты получаешь денег в месяц?
– Немного, по-вашему получается примерно пятьдесят два динара… Десять оставляю себе, остальные отсылаю домой семье.
– Старшие солдаты тебя не обижали?
– Нет, меня даже от тренировок все время освобождали, от занятий, чтобы не уставал и привыкал постепенно.
– Какие страны на Земле ты знаешь?
– Их много… СССР, Куба, Британия, Россия, Франция… Есть еще, но я забыл…
– Про Америку слышал что-нибудь, про США?
– Слышал, но… я забыл.
– Америка – хорошая страна?
– Да, очень хорошая.
– Понятно… А про Ленина слышал что-нибудь?
– О, Ленин, конечно, слышал…
– Что слышал?
– Не помню точно, но, клянусь Аллахом, это очень хороший человек…
С каждым новым своим вопросом и полученным ответом Громов все больше и больше мрачнел, не обращая внимания на откровенно веселившихся Мансура и Абду Салиха. Обнорский тоже невольно улыбался, переводя наивные ответы маленького солдатика. Когда пленного увели (Мансур перед этим что-то шепнул сержанту-конвоиру), Громов покрутил головой и неохотно сказал, не обращаясь ни к кому конкретно:
– Мне кажется, его показаниям нельзя доверять…
– Почему? – Абду Салих подался вперед, а Мансур замер с незажженной сигаретой во рту.
Громов вздохнул, пожевал нижнюю губу и пояснил:
– Это «иван»[51], пустышка… Его специально нам подсунули, он набит дезой по уши, только сам об этом не знает… Я про такое слышал у нас в Союзе. Даже не только слышал…
Подполковника прервала какая-то возня в небольшом удалении от палатки-шатра, в которой происходил разговор, потом раздался протяжный тоненький крик-всхлип, оборванный короткой автоматной очередью, и все снова стало тихо.
– Что это? – Обнорский вскочил со складного стульчика и попытался поймать взгляд Абду Салиха, но тот как раз занялся перешнуровкой своего ботинка. Андрей оглянулся на Дмитрия Геннадиевича, тот вздохнул и сказал устало:
– Сядь, Андрюша… Это не тревога…
Обнорский сел, продолжая недоуменно крутить головой. Майор Мансур закурил наконец свою сигарету, сделал первую длинную затяжку и обратился к Громову, старательно выговаривая русские слова (у него был характерный почти для всех арабов акцент – Мансур не мог выговорить звук «п», вместо него все время получалось «б»):