Война по обе стороны экрана - стр. 18
Перед улицей Шевченко сворачиваем направо, вдоль сгоревшего «Порт-Сити» и трамвайных путей. Троллейбусные и трамвайные провода висят и валяются лохмотьями, между поваленными столбами дорога вьется змейкой. Девятиэтажные дома по левую руку – сгоревшие. На перекрестке с Троицкой, перед церковью, сворачиваем налево. Огромная куча сгоревшей коммунальной техники – видно, что здесь был сильный бой, все очень сильно покорежено и на скорую руку раздвинуто так, чтобы можно было проехать. Предполагаю, что выезд был перегорожен грузовиками городских служб, чтобы никто ни мог не выехать, ни заехать, пока не приехали танки и не заехали, уже не спрашивая.
Справа начинается комплекс зданий городской больницы, у которого просто толпы людей. На крыше – российский флаг. Надпись на больнице – «Областная». Хотя областная в Донецке, но, когда он был, по логике Украины, оккупирован, областной сделали бывшую городскую. Ощущение, что мы приехали на вокзал. Люди ждут гуманитарку и быстро, по закону джунглей, начинают со всего сквера перед входом быстро стягиваться к крыльцу. По виду нашей колонны они безошибочно угадывают – сейчас будут давать еду. И они не ошибаются. Мы привозим в больницу лекарства, продуктовые наборы. Выстраивается очередь – все очень организованы и записывают номера на руку. Сразу они становятся уже трехзначными. Кто подходит с опозданием, интересуются текущими номерами и, умело оценивая объем нашего грузовика, понимают, что не хватит. «Да и х… с ним…» – краем уха слышу реплику самому себе пожилого мужчины, понявшего, что зря ускорялся в сквере.
Мы в это время пишем интервью мамы со школьником… Спрашиваю, что у них тут происходит, получаю от школьника ответ: «У нас тут происходит дурдом». Не могу с ним не согласиться. У них нет вообще ничего, кроме того, что на них надето. Пришли они записываться на отъезд – от больницы начинается погрузка каждое утро на автобус в какую-то другую жизнь. Причем, насколько я понял, этот автобус организовывают какие-то стоящие в больнице русские военные своими силами. Нашли автобус, нашли водителя и сажают в него женщин и детей. Мужчин не сажают. «Только бабы и дети, так вашу мать, непонятно, что ли…» – из двери орет бородатый военный с автоматом и осетинским флажком на рукаве. Невольно вспоминаешь вечное из «Титаника»: «Ladies and children first».
Записываем с ним интервью, на которое он неожиданно легко соглашается. С военными это обычно сложно; но при этом вид у него скорее ополченца ДНР, и придется поверить на слово, что российское Министерство обороны. Война довольно быстро сглаживает все предрассудки относительно форменной одежды. Представляется Эдиком, по всем вопросам больницы он главный по военной части. Категорически отказывается сажать в автобус мужей – они могут выбраться сами. Женщин – только с детьми. Только для стариков и старух нет никаких ограничений. Автобус окружен людьми – к нему не подойдешь. Через стекла видно, что заполнены уже все места, но продолжают сажать по каким-то спискам. Другие люди расходятся, чтобы завтра прийти сюда снова.