Война мертвых - стр. 46
– Только не клянчи. Ты боишься скорости, а медленный танк – это не танк.
– Зато маскировка… – с надеждой начала Зоя, но умолкла. Спорить с лейтенантом было бесполезно, и она это знала.
Филипп, паж удачливой Анастасии, также пытался уговорить Игоря, но всё же вернулся домой, предварительно забыв и о Школе, и о самой войне. Узкие специалисты на Посту не нужны, тот, кто не может овладеть каждым элементом управления, никогда не станет оператором. Машина живет в бою не долго, поэтому она должна выдать максимум того, на что способна. Оба оператора, втиснутые в чип командного блока, отвечают одновременно за всё. Филиппу не удалось упросить лейтенанта, не удастся этого и Зое. Чтобы предсказать финал ее карьеры, напрягать воображение Тихону не пришлось: «сброс до жопы» и платформа переноса. С какой она колонии? А чёрт ее знает. После того знакомства в проходе они больше не общались. Но даже если б они стали близкими друзьями, что он мог от нее услышать? «В Школе с такого-то года…»
С первых же минут в чреве мертвой планеты курсант подвергается мягкому обезличиванию: никакого прошлого, никакого будущего – только настоящее, от которого зависит всё. Родина вместе с воспоминаниями о ней осталась где-то там, под теплым солнцем. В капсуле для нее слишком мало места, в КБ боевой машины его еще меньше. И отсутствие привычного времяисчисления, и пронумерованные коридоры, для прогулок по которым требуется не память, а лишь знание арифметики, – всё это было направлено на подавление связи с внешним миром.
Вместо мира им дали нечто другое – возможность уйти и вернуться. Тихон понимал, что движет Владом, но взглядов его не разделял. Прерывая свою жизнь, человек теряет самое главное – шанс. В танке всё по-другому. Ты ложишься в кабину и умираешь – за тебя начинает жить машина. Когда она становится не нужна, ты убиваешь и ее и возрождаешься тем, кем был.
Возможность выбора – вот что им дали вместо предопределенности судьбы обычного человека. Их научили умирать, оставаясь в живых.
Это не важно, на какую колонию попадет Зоя. Она не будет помнить Школы, но никогда не утратит того ощущения власти над смертью, что получила во время влипания. Рано или поздно она повторит этот счастливый опыт, с той только разницей, что возврата уже не будет.
– Скорость, – сказала Зоя. – Однажды у меня получилось целых сто двадцать…
– Это не целых, курсант, – возразил Игорь. – Сто двадцать – это всего лишь. Иди и жди меня в кубрике. Да, и вот что. Отдай мне свой пояс.
Зоя покорно сняла ремень, и ее пузо из квадратной подушки превратилось в тяжелую, пружинящую каплю. Она так и не отдышалась после бега по коридорам, а теперь к вздыманиям ее мощной груди добавились еще и булькающие всхлипы.