Война буров с Англией

Я получил от генерала Деларея следующую телеграмму: «Обстоятельства настоятельно требуют нашего присутствия в Африке и препятствуют, к искреннему сожалению, нашей поездке в Россию. Искренно, сердечно благодарим за все».

См. предисловие автора.

Бюргер – гражданин. Бюргером назывался каждый подданный одной из бывших южноафриканских республик, будь то бур, т. е. мужик, солдат или офицер. (Примеч. перев.)

У буров не было никакого регулярного войска, и под словом commando надо разуметь известное число вооруженных людей (при чем это число может быть различно); имевших своего начальника – комманданта. Поэтому в дальнейшем изложении слово commando передается, смотря по обстоятельствам, русскими словами – войска, отряд; полурусским – команда или же в случае необходимости голландским – «коммандо». (Примеч. перев.

Achtes – сзади, laaien – заряжать. (Примеч. перев.)

Touwtjes – веревочки. (Примеч. перев.)

Bil – окорок, tong – язык. (Примеч. перев.)

Фельдкорнет – первый офицерский чин в бурском ополчении. (Примеч. перев.)

Котье – сокращенно от имени Якобус. (Примеч. перев.)

Любопытно, что буры, так же как и Девет, называя своих товарищей по фамилии, почти всегда прибавляют: господин такой-то. (Примеч. перев.)

Bliekkies – жестянка, kost – пища. (Примеч. перев.)

Bont – пестрый, span – упряжь. Каждый бык в упряжке имеет себе под пару другого быка, обыкновенно и другой масти. Отсюда это сравнение. (Примеч. перев.)

Может быть, вследствие того, что вызывают целую бурю или тяжесть в желудке. (Примеч. перев.)

«Заменяющий» не нес никаких особенных обязанностей до тех пор, пока коммандант находился в лагере и был здоров. (Примеч. перев.)

Pas – проход. (Примеч. перев.)

Vechtgeneraal – боевой генерал; в отличие от Waarnemende – заменяющий, заместитель. (Примеч. перев.)

Словами kop и kopje называют буры и горы, и холмы, и горки гладкие, остроконечные, круглые – все kop, или сокращенное kopje. (Примеч. перев.)

Крааль – кафрское селение, расположенное обыкновенно в виде круга. Англичане иногда, по аналогии, называли этим именем громадную круговую линию войск. (Примеч. перев.)

Hands – руки, up – вверх. Буры требовали от сдававшихся англичан, чтобы они, кладя оружие на землю, поднимали руки вверх. (Примеч. перев.)

В русских газетах его всегда называли Оливье. (Примеч. перев.)

Schoon – хороший, veld – поле. Слово, специально употребляемое бурами на охоте. Когда с вечера добыча остается на виду, а утром рано исчезают все следы ее, то буры говорят: «Schoonveld!» (Примеч. перев.)

В русской прессе его ошибочно называли Шеперс. (Примеч. перев.)

11—12 дней спустя после этого коммандант Спрейт явился снова к нам. Мы были страшно поражены, как будто он восстал из мертвых, и в то же время все невыразимо обрадовались, так как он был не только известный храбрец, но и всеми любимый человек. Он рассказал нам, как он убежал от англичан. День спустя после того, как его схватили, он был доставлен под сильным конвоем из главной квартиры лорда Робертса по железной дороге до станции у реки Моддер, а оттуда должен был быть отправлен в сопровождении шести человек в Капштадт. Около Де-Аара стража его крепко заснула, и храбрый коммандант решил покинуть поезд. Как только ход замедлился, он выскочил из вагона. Хотя поезд шел тихо, но все-таки успел скрыться, пока храбрец, очнувшись от первой боли и ушиба, вскочил на ноги и пошел по направлению к Колесбергу. Он шел всю ночь и спрятался, как только рассвело. Он приметил местность раньше и ночью опять пустился в дорогу. Он набрел впотьмах на какой-то дом, но побоялся войти в него, не будучи уверен в том, кого он там найдет. Голод страшно мучил его, но он крепился и шел вперед, скрываясь днем и идя ночью, пока не достиг Колесберга. Отсюда он был по железной дороге доставлен в Блумфонтейн. Отдохнув здесь, он, к великой нашей радости, появился у нас ночью 2–3 марта. (Примеч. авт.)

Эта гавань была единственной, остававшейся доступною для нас; но свободный доступ продолжался недолго, и португальское правительство тоже вооружилось против нас; таким образом, те немногие гавани, которые были открыты, теперь были без всякого права, разбойнически, отобраны от нас. Португальцы! Да они захватили 800 человек наших бюргеров, которые за неимением лошадей перешли их границу и искали себе пристанища на их территории! Все 800 человек были отправлены в Португалию! (Примеч. авт.)

Отряды, которые находились под моим начальством, состояли из бюргеров округов Блумфонтейн, Ледибранд, Вепенер, Фиксбург, Вифлеем и Винбург с их коммандантами Питом Фури, Кроутером, Фуше, де Вилье, Микаэлем Принслоо и Вилонелем, стоявшими, в свою очередь, под начальством фехтгенералов Я. Вессельса, А. П. Кронье, К. Фронемана, В. Кольбе и Филиппа Боты.

Отряды, бывшие у Колесберга и Стормберга, а также и те, которые вследствие сдачи Кронье находились под влиянием панического страха, были отодвинуты далеко на север по направлению к Таба-Нху и Ледибранду.

Бюргеры, находившиеся под начальством главного комманданта Принслоо (округа Кронштадт, Гейльброн, Гаррисмит и Вреде), – должны были оставаться, где они были, охраняя Драконовы горы.

Генерал Деларей также распустил своих людей на некоторое время по домам. (Примеч. авт.)

Почти все офицеры сами как-то вдруг стали замечать злоупотребление законом, по которому бур, приносивший от доктора свидетельство о неизлечимой болезни, освобождался от военной службы. Много появилось подозрительных случаев, и слишком уж часто попадались страдавшие «болезнью сердца». Так, например, 7 марта, во время бегства у Поплар-Грове, набралось у меня в один день восемь свидетельств, причем все были одного и того же содержания и во всех значилось одно и то же: «болезнь сердца». Когда мне подали восьмое по счету свидетельство, то (как легко можно себе представить) я потерял всякое терпение и дал знать доктору, чтобы он не смел более присылать мне подобных свидетельств. Когда на собрании обсуждался этот вопрос, то я заявил шутя, что более действительным удостоверением болезни бюргера могло бы служить свидетельство, подписанное тремя старыми бабами. В действительности свидетельства раздавались направо и налево такой щедрой рукой, что невольно приходила в голову мысль, что англичане играли здесь большую роль. (Примеч. авт.)

Я полагаю, что каждому, а не мне одному должно казаться странным, что из Блумфонтейна, где находился фельдмаршал с 60 000 войском, не было послано своевременно подкреплений к месту сражения, которое происходило в 17 милях от этого города и длилось целых четыре часа. Англичане никак не могли отговориться тем, что они не знали о нападении на генерала Бродвуда вследствие того, что телеграфная проволока была перерезана нами у брода. Во-первых, стояло тихое утро и пушечные выстрелы были слышны в Блумфонтейне, а во-вторых, существовала еще боковая линия проводов, соединявшая англичан через Бусманскоп с Коорнспрейтом. Я говорю обо всем этом не для того, чтобы выставить лорда Робертса в неблагоприятном свете, но единственно для того, чтобы показать, что и в огромном благоустроенном английском войске встречались большие неисправности, в сравнении с которыми наши ошибки не могут идти в счет. У нас не было правильного войска, и о всевозможных непорядках в военном отношении было известно еще с самого начала войны. Республики не только еще очень юны, да нам и в голову никогда не приходило хвалиться организацией и дисциплиной среди бюргеров. (Примеч. авт.)

Я не могу пройти молчанием того факта, что громадное войско англичан, стоявшее у Реддерсбурга, не сделало даже ни малейшей попытки помочь несчастным жертвам при Мостерсхуке. Его поведение достойно полного порицания. И 17 миль от Блумфонтейна до места поражения генерала Бродвуда было недалеко. А ведь тут, всего в 4–5 милях от нас, уже находилась часть английских колонн. Эти колонны стояли и смотрели на сражение издали, видели все и не двинулись вперед, чтобы прийти на помощь. Для нас-то, конечно, было хорошо, что оно так случилось, так как бороться с большой массой англичан нам труднее. Мы должны были превзойти нашего неприятеля не силой, а быстротой: быстротой в сражении, быстротой рекогносцировок, быстротой в передвижении. В этом состояла и моя цель. Не будь среди нас так много изменников, то Англия нашла бы, как выразился великий Бисмарк, могилу в Южной Африке. (Примеч. авт.)

Эти житницы снабжали не только Оранжевую рсспублику, но и Трансвааль. Урожай хлебов в этих округах, а также в части Вепенера и Рувиля, Блумфонтейна и Таба-Нху бывал всегда хорош, в этот же год особенно выдавался по качеству и по количеству. По уходе мужчин хлеба (маис, пшеница и каферкорн) убирались бурскими женщинами; а в тех местах, где нельзя было достать кафров, женщины делали решительно все своими руками с помощью мальчиков от 10—16-летнего возраста и даже девочек. Они так успешно выполнили работы, что, несмотря на то что англичане уже сожгли несколько тысяч мешков зерна, все еще было для нас достаточно, чтобы продолжать войну. Как обидно было им смотреть, когда англичане бросали без всякой меры все в одну кучу, чтобы кормить своих лошадей; а еще обиднее было, когда результат их упорной и долгой работы делался добычей пламени. Бедные женщины! С горькими слезами сеяли они и с еще более горькими собирали свой хлеб. И удивительное дело! Как англичане ни старались потоптать поля лошадьми и быками, уродилось всего неимоверно много. Такого хорошего урожая почти никогда и не бывало. Вследствие этого только и возможно было женщинам, за отсутствием мужей и сыновей, все-таки удерживать лошадей у себя и прокармливать их. Рука лорда Робертса не пощадила работы женщин и сожгла их урожай по совету изменивших родине бюргеров. (Примеч. авт.)

Этот суд не состоял из военных чинов: это был суд совсем новый, установленный фольксрадом в Кронштадте на последнем собрании. Суд состоял из трех лиц, причем одно лицо должно было быть всегда ученым юристом. (Примеч. авт.)

В это время в Кронштадте работал русско-голландский санитарный отряд, посланный в Африку на пожертвования русского народа, поступившие со всех концов России вследствие воззвания русско-голландского комитета под председательством пастора Гиллота. (Примеч. перев.)

Русско-голландский санитарный отряд не мог покинуть Кронштадта, имея в своем госпитале тяжелобольных. (Примеч. перев.)

Поль Бота находился в это время в Кронштадте. Теперь его уже нет в живых, но всякий знает, что, будучи членом фольксрада, он написал пасквиль, в котором очернил прежде всего президента Штейна. Мне не хочется тратить ни чернил, ни бумаги, чтобы говорить о таком человеке, и я упоминаю о нем единственно для того, чтобы сказать, что, несмотря на все его старания, он не мог очернить такого человека, как Мартинус Штейн, стоящего выше всяких подозрений. (Примеч. авт.)

Каждый знал его – этого храброго, честного бюргера, потом мужественного комманданта, мученически застреленного англичанами. Я сделал его капитаном разведывательного отряда, и с момента его появления среди нас каждый видел, что имеет дело с замечательным человеком. Горько думать, что такому человеку пришлось умереть такою смертью! Позднее я скажу еще о нем, так как, по нашей поговорке, мне пришлось с ним слишком много съесть соли, чтобы я не сказал о нем больше. (Примеч. авт.)

Вифлеемский отряд состоял при заключении мира из наибольшего числа вооруженных бюргеров. (Примеч. авт.)

Pan – круглая выемка поверхности земли, наполняющаяся в дождливое время водою. (Примеч. авт.)

Раздевание пленных наступило позднее. При взятии Роодеваля оно было совсем не нужно. Я лично всегда был против этого; но Англия принудила нас к этому, прекратив всякий ввоз к нам и уничтожая наше имущество, вследствие чего бюргеры, нуждавшиеся в платье, носили одежду пленных англичан. (Примеч. авт.)

Streep – черта. (Примеч. перев.)