Воспитанник Шао. Том 2. Книга судеб - стр. 58

Скорцени согнулся, больше ссутулился, с невысказанной обидой уставился на огонь камина.

– Ты на меня не кричи. Ты не имеешь право повышать на меня голос. Я Скорцени. Во всей вашей поганой Америке не найдется такого боевика, каким был я. У вас только в кино супермены. А в жизни вы обывательское дерьмо. Из вас лезет чиновничья спесь так же, как когда-то из голов наших генералов. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Погибли мои люди. Понимаешь? Стратег. Посмотрел бы я на твою физиономию. Руководство ваших служб буквально через час отдало бы тебя под суд. Ты подставил нас. Сам в стороне. Борман предупреждал, что полковник Динстон всегда чужими руками каштаны из огня выдергивает. Так оно и получилось. Доблестного слугу фюрера на старости лет подло обманули, как какого отставного. И Интерпол не дремлет.

У Динстона от нелицеприятной речи закололо в висках, и он резонно поторопился изменить обиженный ход мыслей старика. Понимал: если дать Скорцени памятью уйти в прошлое, то мелкие амбиции и спесивость защитника нации взбухнут до такой степени, что вернуть его обратно к делу можно будет только на следующий день, когда он окончательно протрезвеет. Приподнялся. Взял кочергу, поковырял в камине головешки, искоса посмотрел на старика. Тот начинал мирно посапывать. Вернулся в свое кресло.

– Не обижайтесь, Отто, – повышенным тоном и резко заговорил полковник. Скорцени очнулся, медленно приподнял голову. – И вы правы, и жизнь не дает нам право считаться правыми. Не поносите Америку зря. Вы прекрасно знаете, что старина Мюллер ради самой Америки пальцем о палец не ударит. И должны догадываться, что указания идут не столько от меня и американских госдепартаментов.

Конец ознакомительного фрагмента.