Восхождение. Современники о великом русском писателе Владимире Алексеевиче Солоухине - стр. 48
– Как вы не понимаете?.. В институте транспортных средств нет, поэтому мы пойдем пешком.
– Куда?!!
Он с победоносным видом склонил голову набок.
– А это вам пока знать не положено. Знают только ректор и я. Могу только назвать вам область. Пока что вы прочтите вот это и распишитесь, – он протянул мне с десяток машинописных страниц.
Я сделал вид, что прочел их, и тогда он сказал:
– Вот тут распишитесь.
– Но здесь стоит: «Кузнецов Ю. Н.», – сказал я.
– Это неважно… Инициалы легче исправить, чем фамилию.
И тут я, наконец, понял, почему ответственность за войну легла на меня».
Один из моих коллег по кафедре физвоспитания, Вениамин Шорохов, написал потом о моем легкомыслии того времени:
И вот ректор приглашает меня и дает полистать папочку, где собраны доносы на меня: на летних практиках вел со студентами антисоветские разговоры, критически отзывался о Владимире Ильиче Ленине, на политзанятиях вместо положенной темы рассказывал студентам о царских орденах и так далее. Подписаны доносы псевдонимами.
– Вы неосторожны, Александр Александрович, к вам, как к писателю, прислушиваются, и то, что вы скажете, быстро распространяется по институту, – зашелестел своим змеиным голосом ректор. – Этим вы ставите меня в затруднительное положение. Я хотел бы быть вашим другом, но тут дело очень серьезно. Преподаватель в вузе ведет антисоветскую агитацию и пропаганду. Я обязан дать ход делу, ведь есть статья Уголовного кодекса о недонесении.
Он сделал паузу и рассматривал меня, как удав кролика. Наверно, я и впрямь выглядел жалко, осознав, что это статья 58-я, десять лет, как минимум. И тогда он прямо предложил: я приношу ему все экземпляры рукописи и обязуюсь повесть без его согласия не издавать, а он кладет эту папку под сукно.
– Но… – начал я, однако он меня перебил, осклабясь:
– Жду вас завтра.
Но я все-таки сказал:
– Значит, мы решаем дело, так сказать, по-джентльменски.
– Да, именно так.
Но я ему не верил. Джентльмены не занимаются шантажом. Так и вышло, рукопись я ему принес, и больше он меня в упор не видел. Секретарша меня к нему не пускала, когда я встречал его в коридоре, он меня не замечал. Я стал плохо спать и пошел посоветоваться с Ремом Викторовичем Хохловым, ректором МГУ. Мы с ним были знакомы по горам. Он сказал, чтобы я втихаря снялся с партучета и уволился.
– А папочка?
– Не беспокойтесь, она ко мне придет.
Вскоре я был зачислен старшим научным сотрудником в Зоомузей МГУ. Но не мог быть совершенно спокойным. И от дедушки ушел и от бабушки, но от серого волка КГБ не так-то просто уйти.