Восхождение Эль - стр. 19
– В тот момент, когда появится наследник, ваша ненависть не будет иметь ровным счётом никакого значения, – глухо засмеялся тот. – В старости иссякают желания. Самое паршивое: когда ничего уже не хочется. Вы можете снова сделать меня молодым? Не отвечайте. Это риторический вопрос. Чего я хочу? Я в любом случае получу это, ваше императорское величество.
Голос его звучал издевательски, или показалось сквозь дурман дыма?
– Только без неожиданностей, – сказал Сент. – Ты же и сам знаешь: это моя земля, и, случись что, в Таифе ты не скроешься – ни по эту сторону мира, ни по иную.
– Я знаю, – казалось, Шон забавляется разговором, и это выводило императора из себя. Но дело касалось будущего империи, её наследника, поэтому Сент и сейчас сделал вид, что не заметил насмешливый тон.
Глаза Шона, утонувшие в мелкой и частой сети морщин, смотрели особенно остро.
– Мне пора, – сказал он, повернувшись к скривившемуся императору вполоборота. – По моим расчётам это великое событие произойдёт с минуты на минуту. И я знаю, куда идти. Не посылайте со мной сопровождающих, ваше величество.
Он направился к выходу, резко остановился, словно о чём-то вспомнил. Обернулся:
– Кстати, вы не хотите приветствовать своего долгожданного наследника в тот момент, когда он появится на свет?
Сент передёрнулся, лицо его исказила гримаса брезгливости.
– Упаси меня Ниберу! – глухо сказал Император. – Потом. Я обязательно посмотрю на него, но потом… Когда-нибудь…
Он закрыл глаза, вслушиваясь в звук удаляющихся шагов Шона. Далеко на горизонте мелькнул бледный луч, проникая сквозь окно, осветил лицо мужчины. Сухие губы, обезвоженные пергаментные щёки, словно в любой момент готовые с тихим шелестом порваться на обрывки. Сента мучила жажда. Неутолимая, вечная жажда, ради которой он готов на всё.
***
Многочасовая невыносимая боль сменялась умиротворением, всепоглощающим и нечеловеческим, как и испытываемые страдания. Халь могла подумать, что наконец-то в родильном покое зажгли курильницы с самым сильным опиумным настоем, если бы не была уверена, что Сент строго-настрого приказал убрать из женской половины все средства, имеющие хоть какой-то наркотический эффект. Плод не должен подвергаться ни малейшему воздействию. Обезболивающие лекарства тоже попали в этот список, и теперь императрица не имела никакого шанса на облегчение страданий, хотя даже самая ничтожная служанка во дворце могла рассчитывать на дозу средства в случае, если нужно облегчить боль.
В перерывах между схватками Халь вспоминала, как она добивалась внимания императора, и это оказалось совсем не просто. По большому секрету за пять перламутровых жемчужин очень юная, но пронырливая мойщица Сента открыла ей стратегическую тайну. Единственной слабостью императора, сводящей его с ума, были нежные розовые пятки.