Вошь на гребешке - стр. 77
Когда старый анг вбежал, Светл уже булькал алыми пузырями, корчась на полу. Милена помнила картинку так ярко, что даже теперь испытала мгновенную тошноту – и сразу вспомнила сменившее её ледяное, зимнее отчаяние. Она желала не того! Всего-то вздумала проучить выскочку. Явившись к воротам Файена без вины и права, Светл с поистине лесной простотой улыбнулся хозяйке и проговорил, вычесывая пятерней травинки из бурых косматых волос: «Вроде, лечить я годный, так чего ж зазря время извожу? Учите».
Светл не показал себя первым среди бойцов, но душа его была широка и распахнута каждому, люди улыбались ему – как сама Тэра в тот первый день. Звери неуверенно переминались на лапах и прятали клыки, глотали рычание, чтобы снова блеснуть белизной зубов, но уже не как врагу или добыче, а как равному, от одних корней произрастающему в общем лесу жизни.
Милена чуяла, что для простой и вроде бы необоримой обаятельности Светла есть край, что за этим краем – пропасть, неведомая самому мальчишке. Чего она желала, подстроив шалость? Столкнуть Светла в пропасть, обречь на гибель? Нет. Скорее – крепко толкнуть, чтобы он пошатнулся и понял свое место – на краю! Чтобы узнал страх, порой очень важный… Чтобы не смел улыбаться всем и каждому, отнимая у первой ученицы внимание людей. Чтобы знал свое место! Жил и знал… а вовсе не умирал безнадежно и окончательно, скорчившись на холодном полу.
– Кончился наш день, – шепнул старый анг, пав на колени. Он погладил Полдень по лезвию, не ранящему знакомую руку. – Не стоило резать добрые корни. Пойди теперь их срасти…
Анг виновато вздохнул. С нажимом провел острием по своему запястью, и Милена ощутила, как встает дыбом каждая волосинка на коже: Полдень кричал, и не слуху, а чему-то куда более глубинному, было слышно отчаяние рудной крови! Старик перевернул ладонь и плотно свел пальцы, в горсти стала копиться, набегая от раны, темная кровь. Она быстро густела и приобретала отчётливый сизо-седой отблеск. Анг дождался наполнения горсти и без спешки перевернул её над горлом Светла, плотно приложил к разрыву, хрипящему слабо, предсмертно. Сник, устало облокотился второй рукой об пол. Искоса глянул на Милену, вросшую в дверной косяк так прочно, словно нет ей иного места.
– Более не играй жизнями, не поняв себя, – жалостливо укорил старик. – Кто придумал, что если сила есть – души не надо? Мы ж не исподники, чтоб им и там не знать покоя, и сюда не найти тропы… Поняла меня? Ну, иди. Позови Тэру. Прикрой дверь и прямо теперь найди её. Сам вижу, не такого ты желала, затевая непорядок.