Восемь гор - стр. 5

Вечером, когда со стола все убирали, отец раскладывал карту и изучал завтрашний маршрут. Рядом с картой лежал серый “Справочник альпийского клуба” и стояла неполная рюмка граппы, к которой отец то и дело прикладывался. Мама наслаждалась свободой: сидя в кресле или на кровати и погрузившись в роман – на час или два, – она уходила в чтение так, что ее словно не было рядом. Тогда я забирался на колени к отцу – посмотреть, чем он занят. Отец был веселым и разговорчивым, совсем не таким, как в городе. Он с удовольствием показывал мне карту и объяснял, как ее читают. Это ручей – показывал он, это – озеро, а здесь стоят хижины. По цвету понятно, где лес, где альпийский луг, где камни, а где ледник. Изогнутые линии обозначают высоту: чем они гуще, тем отвеснее скала, по самой отвесной не пройти; где линии реже – подъем не такой крутой, здесь проложены тропы, видишь? Точки с цифрами обозначают вершины. На них мы и забираемся. Спуск начинается там, где подняться выше уже нельзя. Понял?

Нет, я не понимал. Мне нужно было увидеть своими глазами мир, даривший отцу столько счастья. Спустя годы, когда мы стали ходить в горы вместе, отец рассказывал, что хорошо запомнил день, когда проявилось мое призвание. Однажды утром он собирался в горы, мама спала. Зашнуровывая ботинки, отец увидел, что я стою рядом – одетый, готовый отправиться вместе с ним. Наверное, я оделся под одеялом. В темноте я его напугал: отцу показалось, что перед ним стоит взрослый, а не ребенок шести-семи лет. Отец рассказывал, что в ту минуту я был таким, каким стал позднее, – взрослым сыном, призраком из будущего.

“Может, еще поспишь?” – спросил он тихо, чтобы не разбудить маму.

“Я хочу с тобой”, – ответил я. По крайней мере, так утверждал отец, хотя, наверное, ему просто нравилось вспоминать эти слова.