Ворожея и дырявый котелок - стр. 23
И сон мой был сладок, хотя, увы, недолог. Мне снились заливные луга Гимагонии, и их изумрудные травы под ветром клонились к земле волнами, поднимались и снова ныряли вниз. Пение полевых птиц и стрекотание кузнечиков успокаивали и заставляли вспоминать детство.
Вот я убегаю от ребятишек и прячусь в высоких луговых цветах. Падая на землю, чуть не задеваю свитое меж стеблей гнездо, и из него выпархивает испуганная птица. Сбоку от меня раздаётся громкий крик петуха. Я вздрагиваю и оглядываюсь, но его нигде не видно. Он снова надрывно кричит прямо у меня над ухом, и я лезу дальше в заросли, чтобы остановить его раздражающий крик. Но он продолжает горланить, как оголтелый. Глаза режет от солнечного света, несколько раз моргаю и упираюсь взглядом в деревянный потолок.
– Какой странный сон, – прошептала я недовольно и снова прикрыла глаза, собираясь понежится в кровати ещё хотя бы часок.
– Ку-к-ка-р-р-ре-ку-у-у, – из окна донёсся уже знакомый голос петуха.
Я накрыла ухо подушкой, но ушные перепонки всё равно болезненно вибрировали, а вместе с ними начинали дёргаться и оба моих глаза. Ещё несколько минут пытки, и остатки сна окончательно улетучились, заставляя меня усомниться в том, что день этот будет добрым.
Со словами «Может, отварить курятину на ужин?» я вылезла из кровати и, накинув плащ поверх ночной сорочки, пошлёпала вниз.
Гункан, тихонько покряхтывая, уже разжигал огонь в камине.
– Где Рамир? – Отсутствие второго слуги начинало меня беспокоить.
– Дык спит.
Ночью гуляет, днём спит – как есть вампир.
– Ку-к-ка-р-р-ре-ку-у-у.
– Мерлинова борода! Его даже здесь слышно. Где он сидит?
– У соседей наших. В курятнике.
– И ведь не устаёт… Орёт, как в последний раз.
Я присела на стул и наблюдала, как Гункан наливает в спасший меня вчера в трактире котелок воду и засыпает овсяные хлопья. Повесив котелок назад на чугунную перекладину, он потянулся за стоявшей у камина банкой соли, набрал столовую ложку с горкой и без тени сомнения собрался всю её опрокинуть в этот миниатюрный, лишь наполовину наполненный котёл.
С криком «Стоять!» я едва успела выхватить у него из рук ложку и, оставив в ней пару щепоток, сама посолила кашу.
– Несолоно ж будет, – пробубнил Гункан, обиженно поджимая губы и осуждающе оглядывая мою ночную сорочку, показавшуюся между распахнувшимися полами плаща.
– За кашей лучше следи. – Я запахнула плащ и снова уселась на табурет.
Тяжёлый удар в дверь заставил её содрогнуться на петлях, а меня на моём табурете. Чей-то, по-видимому, огромный кулак нещадно бился в старые доски, и я, бросив косой взгляд на Гункана, больше не пытавшегося досолить кашу, поспешила к двери.